Охранники нырнули в палатку. Инди услышал в палатке какой-то шум, женские крики.
Женщина говорила по-английски, и ее бесстрашный, решительный голос показался ему удивительно знакомым.
– Руки прочь, вы, советские ублюдки!
У Инди сжалось сердце. Не может быть!
Солдаты выволокли из палатки женщину. Они крепко держали ее за руки, а она пинала их ногами. Наконец ее поставили перед Спалко и Маком. Отпихнув от себя охранников, женщина одернула куртку цвета хаки и отряхнула длинное синее платье. Несмотря на то что теперь ей было не меньше сорока, Инди легко узнал ее. Ярко-рыжие волосы, веснушки. Эти глаза он никогда не забудет...
Ах, эти глаза!..
Он помнил, когда впервые увидел этот удивительный, полный огня и страсти взгляд. Молодая женщина сидела в аудитории на задней парте. Это был его первый выпуск. И этот чудесный взгляд всегда был с ним.
Марион Рейвенвуд!
У него задрожали колени. Но в данном случае хрустальный череп не имел к этому никакого отношения. В памяти замелькали воспоминания. Ее проказливая улыбка, когда она затащила его в подсобку университетской библиотеки... Потом дымный запах ее волос, когда они пережидали бомбежку в непальском кабаке... Вкус ее губ, первый поцелуй... И наконец, их последняя яростная ссора и окончательное расставание. Безмерное разочарование в глазах.
Они были вместе совсем недолго, но Инди успел понять, что в этой женщине страсть и ярость, энергия и отчаяние присутствуют в равных пропорциях. В ней всегда сочеталось несочетаемое.
И он любил ее. По-настоящему.
Но их отношения были обречены с самого начала...
Вот и сейчас в ее глазах бушевало пламя. А когда она, наконец, узнала Индиану, это пламя вспыхнуло с удвоенной силой.
– И ты здесь, Джонс? Нашел время!
Изумленный Матт рванулся к ней.
– Мама!
Марион обернулась.
– Сынок! Что ты здесь делаешь?
Инди переводил взгляд то на юношу, то на Марион. Мама?.. Одно короткое слово перевернуло всю его душу.
– Ты сказал «мама»? – пробормотал он.