Перекресток трех дорог

– Не ори! Я не знаю. Кто-то занимает все ее мысли. Если бы ты не был такой нарцисс, занятый лишь собой, ты бы и сам это заметил.

– А кто это? Погоди-ка. – Макар сверкнул своими потемневшими от гнева глазами. – Ты хочешь сказать… Она о нем думает? О нашем полковнике? О Гущине?! Ты говорил – они часто работали вместе и… Это он?!

– Не знаю… не уверен. Может, есть кто-то еще.

– Кто это еще?!

– Тот, кого мы с тобой не знаем. Что-то, Макар, прошло мимо нас во всей этой истории. Что-то мы с тобой пропустили. И возможно, что у нас с тобой теперь будет своя собственная история, а у нее, у Кати, своя.

– Узнаю, кто посмел дорогу перейти – на куски порву, – грозно пообещал Макар. – И ты мне поможешь.

– Спокойной ночи, amigo!

Клавдий Мамонтов открыл дверь, прижимая к себе Сашеньку, забрал переносную колыбельку. За дверью темнота, она словно караулила их за порогом.

Во тьме что-то пряталось до поры до времени.

И он не мог пока это разглядеть, но шестым чувством бывшего бодигарда ощущал, что в древней первобытной тьме кто-то есть.

Но вот включился фотоэлемент светильника в коридоре, освещая лишь английские гравюры на стене, изображающие охоту на львов, дубовую консоль, вазу с цветами на ней… ковер…

Глава 44

Ритуал

Из всей их дружной компании в эту ночь крепко спал лишь Александер-Сашхен-Сашенька – заснул сразу, как только Клавдий Мамонтов уложил его снова в переносную колыбельку у себя в комнате. В шесть часов утра выкушал с аппетитом бутылочку смеси и уснул опять – кроткий, как ангел. Клавдий не спал, все думал о полковнике, коротавшем ночь на вскрытии в морге, и о Макаре за роялем в «берлоге». Думал о самоубийце и о том, что дело в общем-то раскрыто, однако…

Утром горничная Маша забрала у него спящего Сашеньку, заметив:

– Вы-то с ним лучше управляетесь, чем отец родной.

Вздохнула сентиментально, окинув его быстрым и тоже оценивающим взором из-под светлых ресниц, и вспыхнула как маков цвет, зарделась, заколыхалась всем своим раздобревшим на пирогах за карантин телом под тонким ситцевым цветастым халатиком. Макар явился на кухню, когда Клавдий пил кофе. Светлые волосы Макара были мокры от ледяного душа, по кухне за километр разносилось от него мятное амбре от похмельной конфеты, отбивающей запах алкоголя, красивое лицо опухло и порозовело, но, как ни парадоксально, он успел уже протрезветь.

Клавдий Мамонтов позвонил Гущину, и тот сказал, что вскрытие давно закончилось, а он ждет их в УВД – на старом месте: во внутреннем дворе под пляжным зонтом.

Когда они приехали, результаты экспертизы ДНК уже пришли – установлено полное совпадение ДНК Полины Ждановой с образцами, изъятыми на бутылке из леса и на пластике, брошенном рядом с той сосной, на которой была повешена Вероника Лямина. Полковнику Гущину оперативники собрали и всю доступную информацию о Полине Ждановой. С удивлением они прочли в рапортах, что в отличие от своей бесталанной подруги детства дочка лесника из Столбищ сумела поступить на биофак МГУ и закончила его с красным дипломом. В университете она входила в студенческую сборную по стрельбе из лука и арбалета. После учебы попала на телевидение и участвовала в подготовке популярных некогда программ «Форт Боярд» и «Последний герой» о выживании на необитаемом острове. Там и познакомилась со своим будущим мужем – известным продюсером и телемагнатом. Прожив в бездетном браке с ним двенадцать лет, Полина бросила его, отсудила у него львиную долю капитала и организовала собственную продюсерскую компанию. Познакомилась на танцевальном шоу с Леонидом Ждановым. По свидетельствам тех, кто хорошо знал на телевидении эту пару, Полина очень сильно, почти фанатически была предана молодому мужу и ребенку – своему первенцу, к несчастью, больному от рождения. Брак со Ждановым и рождение сына ее во многом изменили: муж и сын были для нее той вселенной, в которой она вращалась, подчиняя все внешние дела и обстоятельства своему домашнему миру. Так говорили о ней те, кто знал ее по работе на телевидении, и бывшие светские приятельницы.

А их болезнь изменила ее, видимо, окончательно.