Польские новеллисты,

22
18
20
22
24
26
28
30

Там все было по-прежнему, и ничто не предвещало, что апель кончится и они смогут, проехав длинное «поле», доставить огромную посылку в ревир больному номеру. Шеренги каменотесов стояли в свете прожекторов недвижимые, серые, слинявшие. Береты, полосатые куртки и башмаки покрывала толстым слоем известковая пыль. Она осела хлопьями на бровях и заросших лицах, забилась в морщины и складки одежды, ибо это были грязные бригады, эти люди редко мылись. Выстроенные рядами, они демонстрировали сейчас господину коменданту, офицерам, их псам и своре капо свое послушание и готовность держать ответ за нарушение порядка.

— Послушай, ты, — прервал молчание Зигмусь, — давно сидишь?

— А, здесь? — сказал парень с обмороженными ногами и умолк на минуту, подсчитывая в уме. — Здесь — полгода. Да, будет полгода.

— А раньше?

— До этого сидел несколько месяцев в разных местах, — неторопливо припоминал он. — Всего вместе год будет. Не меньше. — И принялся перечислять места, где сидел, а Зигмусь внимательно его слушал.

— Эти обморожения у меня еще оттуда.

— Ага, — поддакнул Зигмусь.

— Бензин впрыскивал, чтобы в ревир попасть, — сказал парень и сунул палец под портянку. — Опухоль получилась и свое сделала. Но была зима. А это для бензина время неподходящее, — пояснил он.

— Да, не тот сезон, — подтвердил Зигмусь. — Летом удается.

— Летом совсем другое дело, — сказал обмороженный и, надсадно закашлявшись, сплюнул в снег.

— А баба у тебя есть? — допытывался с любопытством Зигмусь, который попал в лагерь совсем желторотым юнцом.

— Есть, конечно, есть.

— Ты женат или просто так? — не унимался Зигмусь.

— Не женат, но девчонка была, — доверительно сообщил парень с обмороженными ногами.

— Значит, невеста.

— Да.

— А она… — Зигмусь замялся, — красивая?

— Так себе, — ответил обмороженный, — обыкновенная.

— Наверно, брюнетка? — допытывался Зигмусь.

— Нет.