Исчезновение

– Я тоже буду тебя любить, – произнес он с такой безнадежностью в голосе, что Френсис разрыдалась.

Когда слезы высохли, она все еще лежала в объятиях Оуэна, охваченная страстным желанием освободиться от всего, что составляло ее жизнь, – от своей работы на вокзале, от неудавшегося брака, от своей детской спальни в коттеджах Магдалины, освободиться от прогулок по тем же улицам, по которым она всегда ходила, от вещей, которые всегда видела. И самое главное, освободиться от самой себя. От мучительного чувства вины и стыда за то, что она стала предательницей, за то, что обманула себя и других, лишив их возможности быть счастливыми.

Френсис напряженно думала, стараясь убедить себя, что еще не поздно начать все сначала – сбросить все ненужное, как старую кожу, и жить по-другому, чувствовать по-другому, стать другой. Если бы только она могла избавиться от мучивших ее воспоминаний, вымыть их, как песок из раны. Ведь она была всего лишь ребенком – так ей говорили много раз. Ребенок не мог нести ответственность за произошедшее. Горе Норы Хьюз, утратившей дочь, как и горе Кэрис, которая лишилась сестры, были понятными. И расспросы о Вин принимались в штыки, потому что возвращали их в прошлое, к старой боли. Вин могла потерять свою брошь, когда рылась в вещах Кэрис, уже после того, как она приходила к Френсис. Лесли Рэттрей могла быть убита совершенно другим человеком. Перси Клифтон мог быть действительно Перси Клифтоном, незнакомцем, которого она никогда не видела. И все остальное также могло существовать лишь в ее голове – это память играла с ней злые шутки, что было следствием травмы от потери подруги. Возможно, Иоганнес действительно убил Вин, а если это правда, то она мучила себя напрасно.

Neunzehn. Иоганнесу было девятнадцать лет, и он уже много пережил. Теперь Френсис видела то, чего не могла видеть тогда, – каким он был надломленным и ущербным. Кто знает, на что способен человек, прошедший через страшные испытания и обреченный на страдания. Человек, познавший хаос, страх и смерть. Neunzehn. В общем-то, еще ребенок, но ребенок, превратившийся в зверя. Что, если Вин навещала его чаще, но Френсис просто не знала об этом, как говорила Каммингс? Что, если Вин все же рассказала ему, где живет, и попыталась заставить его покинуть лепрозорий – пригрозила выдать его или бросить, если он откажется? Или заговорила с ним об их возможном браке в будущем и привела его в замешательство? Френсис представила себе Иоганнеса: высокий и худой, большая голова на тонкой шее, как тыква на палке. Она вспомнила, как паника могла овладеть им в одно мгновение, подавляя разум. Вспомнила его кровать из газет с аккуратно сложенным одеялом Вин, игрушки, которые он для них делал, и его ржавую банку с водой.

Френсис стало трудно дышать, и она резко открыла глаза.

– Что случилось? – спросил Оуэн.

Он не спал, как и Френсис, также погруженный в свои мысли.

– Мы никогда не приносили ему воды, – сказала она и резко села на кровати.

– Кому?

– Иоганнесу! Мы… мы никогда не приносили ему воды. Только еду. У него была эта старая банка, и она всегда была наполнена водой.

– Я не понимаю тебя, любимая, – сказал Оуэн, садясь рядом; и Френсис пожалела, что вспомнила об Иоганнесе, чувствуя радость оттого, что он назвал ее любимой.

– Во дворе не было такого места, откуда можно было брать воду. Он… должен был выходить из лепрозория, чтобы набрать воды.

– Пожалуй, да, – задумчиво согласился Оуэн. – У дороги там был водопой для лошадей – там и сейчас свежая родниковая вода. Может быть, он там и набирал?

– Как же я могла… как же я могла не подумать об этом раньше?

– Я не понимаю, Френсис. Ты же говорила мне, что Иоганнес невиновен. Ты была так в этом уверена!

– А что, если я ошибалась? Все это время… Что, если я ошибалась? Боже…

Она закрыла глаза и подтянула колени к груди.

– Как бы мне хотелось, чтобы это прекратилось! – вырвалось у нее. – Я хочу, чтобы все это прекратилось!

– Успокойся, Френсис, все хорошо! Ты в безопасности… Я позабочусь о тебе! Все хорошо, – успокаивал ее Оуэн.

– Разве? Что может быть хорошего? Как я могу выйти из этой комнаты, когда там… все это ждет меня, как всегда?