Исчезновение

– Да. – Френсис кивнула. – Он и мне всегда нравился, и я ему доверяла. Мы оба ему доверяли.

– Так почему же ты теперь говоришь, что он мог сделать такое с Вин?

– Потому что он… он обидел и меня.

Френсис нужно было присесть. Ее колени стали мягкими, как губка, и она ухватилась за спинку кровати, чтобы не упасть. Оуэн недоверчиво уставился на нее.

– В тот день мы все отправились в Уорли-Вейр на пикник. Мы играли в «сардинки», помнишь? Я спряталась в подлеске возле старого коровника. Я пробыла там очень долго, и… Клайв нашел меня там. Я только мельком увидела его, когда он подошел сзади, а потом он… он держал мою голову опущенной вниз, чтобы я не могла его видеть. Но я его уже увидела. Я знала, кто это был, и я… я почувствовала его запах. Масло «Босисто». Эвкалипт. Я… я не понимала. Я не знала, что делать дальше, а он просто ушел… И потом вел себя так, будто ничего не случилось.

Френсис уставилась на обмякшую фигуру на больничной койке. Наконец-то она поняла, почему при взгляде на него у нее всегда мурашки по коже бегали. Почему он появлялся в ее ночных кошмарах, – вернее, почему он всегда там был. Оуэн долго молчал, и Френсис заметила, что он дрожит.

– Ты хочешь сказать, что он… изнасиловал тебя?

Его шепот почти сорвался на крик.

– Нет, – ответила Френсис. – Нет, он… он прижал меня к земле. Закрыл мне рот одной рукой, а другая рука… другая рука была на мне, и он… он стал тереться о меня всем телом. Пока… не кончил.

В чем это у тебя платье? Френсис не могла смотреть Оуэну в глаза. Она чувствовала себя униженной, и ей было стыдно.

– Я не могла дышать, мне казалось, что я задохнусь… Я была так напугана. Я помню, как он хрипел. А потом… просто ушел. Я долго сидела там, а когда вышла, то не знала, что делать и что говорить. Он был точно таким же, как всегда, – улыбался, шутил, флиртовал с Кэрис. Подбрасывал свою чертову монету. Я чувствовала… ну… Я понимала, что это очень, очень неправильно, и мне хотелось скорее домой. Я просто не знала, что следует сделать. Его… вся эта дрянь была на моей юбке сзади. Господи, я помню, как моя мама скребла ее, пытаясь понять, что это такое.

Френсис замолчала.

– Наверное, я в некотором смысле легко отделалась. Он был уверен, что я никому ничего не скажу, понимаешь? Он знал, что я видела его, но также он знал, что я была напугана… и что мне было ужасно неловко, что я застенчивая. Но Вин ведь не стала бы молчать, правда? Вин ничего не боялась. И он это тоже знал.

Оуэн уставился в пол, как будто не мог заставить себя посмотреть еще куда-нибудь. Его руки были сжаты в кулак, а на скулах заходили желваки. Френсис склонилась над Клайвом.

– Очнись, – сказала она.

Затем она услышала слабое бульканье его дыхания. Френсис схватила его за руку и вонзила ноготь своего большого пальца в его ладонь, надавливая так сильно, как только могла.

– Сейчас же очнись! – яростно прошептала она.

Клайв издал высокий жалобный звук и слегка повернул голову.

Френсис задыхалась, вдавливая ноготь еще сильнее и не заботясь о том, что причиняет ему боль. Она желала причинить ему боль. Он приоткрыл незабинтованный глаз, совсем чуть-чуть. Френсис увидела радужку, которую заметила раньше, когда медсестра осматривала его: красновато-коричневая, как свежий каштан. Френсис отпустила его руку, и на коже у него от ее ногтя остался глубокий пурпурный след. Клайв уставился на нее одним глазом.

– Ты меня узнаешь? – спросила она, наклонившись ближе и пристально вглядываясь в открытый глаз, но Клайв не выказал никакой реакции.