Исчезновение

Френсис в ужасе уставилась на нее и покачала головой:

– Нет. Я не хочу.

– Да ладно тебе, Френсис! Все знают, что призраки на самом деле не могут причинить никому вреда, они только хотят этого, – возразила Вин.

Но Френсис снова покачала головой и обхватила руками колени, словно ища защиты. От одной мысли о том, чтобы пойти в лепрозорий, у нее перехватило дыхание.

– Ну же, Френсис, не будь трусишкой! А то получишь белое перо! Пожалуйста! Френсис, ну пожалуйста! – умоляла Вин, но Френсис оставалась непреклонной.

Даже то, что они могут наткнуться на шайку мальчишек или их поймает церковный староста, приводило Френсис в ужас, не говоря уже о встрече с прокаженными или призраками. И меньше всего ее пугало прослыть трусишкой и получить белое перо.

В прошлом году две девушки преподнесли по белому перу Клайву. Он ехал в трамвае по Саутгейт-стрит, они подошли, и каждая вручила ему по перышку прямо на глазах у всех. Никого не интересовало, что у него были серьезные проблемы с легкими и поэтому его признали негодным к военной службе. Френсис однажды подслушала, как отец рассказывал матери об этих перьях таким тихим голосом, что сразу стало понятно, насколько это ужасно. И это действительно было так, потому что Клайв после этого случая уехал куда-то на несколько недель, а Кэрис выплакала все глаза. Отвратительно, когда тебя называют трусом, но сейчас все было по-другому, и Френсис стояла на своем.

– Можешь идти и без меня, – сказала она.

Вин сложила руки на груди, как полководец, и молча уставилась на лепрозорий. У Френсис все сжалось внутри. Она чувствовала, что Вин начнет упрашивать ее снова, и понимала, что сдастся. Она уже начала сердиться на Вин, потому что та была уверена, что победит. Молчание длилось. Френсис казалось, что на нее навалилась какая-то тяжесть. Она едва могла это терпеть. Ветер продолжал что-то нашептывать. По Холлоуэй цокала подковами ломовая лошадь, позади нее повизгивала рессорами телега.

Вин вздохнула:

– Ну пожалуйста, Френсис!

4

Вторник

Второй день после бомбардировок

– Они отреагировали на это, ну… просто странно, – хмуро говорила Френсис, ковыряясь в своей обеденной тарелке. – Ни слова не проронили.

Она рассказывала Пэм о визите к Норе и Кэрис и своем предположении о невиновности Иоганнеса. После этого посещения у нее словно желудок свело, и она никак не могла избавиться от этого ощущения, что мешало ей даже есть.

– Ну а какой реакции ты от них ожидала? Это ведь не пустяк, правда? Я хочу сказать, что напрашивается такой вывод: если это был кто-то, кого Вин знала, значит они все его знали, ведь так? Кто-то из своих.

– Да, поэтому я ожидала, что Кэрис станет кричать на меня, а потом выгонит вон, а миссис Хьюз будет настаивать, что это сделал Иоганнес. Но вместо этого… они просто таращились на меня.

– Бедная женщина за все эти годы так и не смогла свыкнуться с мыслью, что ее дочь мертва. Наконец она вынуждена была это признать, и тут являешься ты и говоришь, что, возможно, убийца все эти годы разгуливал на свободе. – Пэм со свистом сердито втянула воздух.

– Ты считаешь, я не должна была им ничего говорить? – возмутилась Френсис.