Исчезновение

– Вам придется напомнить мне, – в итоге сдался инспектор.

– Она пропала двенадцатого августа тысяча девятьсот восемнадцатого года, когда ей было восемь лет, а вчера нашли ее останки. Во время бомбежки в ночь на воскресенье.

– Ах да, да, я слышал об этой находке. Дело в том, что это случилось еще до моего приезда сюда. Да, последний фрагмент в незавершенной мозаике. Но здесь нет никакой загадки. Дело закрыто. О каких новых фактах вы хотели поговорить?

– Ну… о том, где обнаружилось тело. Я пыталась объяснить офицеру, который приезжал в Бичен-Клифф, но, боюсь, он меня не понял. Она лежала все это время там, где ее и спрятали тогда, понимаете, на заднем дворе ее собственного дома. Получается, ее спрятали под одной из надворных построек.

«Заглянули под каждый камень» – эта фраза не давала Френсис покоя, постоянно всплывая в памяти.

– А вы что, специалист в этой области? Можете с уверенностью сказать, что останки не были перенесены туда позже?

– Ну… нет. – Френсис часто заморгала, сдерживая нарастающее отчаяние, отчаяние не быть услышанной, не быть понятой. – Но ведь она… ее скелет был очень хрупкий. И все же каждая косточка находилась на своем месте. Они сделали фотографии, люди, которые забрали ее потом, – у одного из них была камера. Фотографии останков и окрестностей, чтобы можно было составить полную картину, – я попросила их сделать это. И я думаю… Ну хорошо, а вы не находите, что Вин захоронили так близко к ее дому, потому что она была убита… кем-то из ее знакомых? По крайней мере, тем, кто знал, где она живет?

– Любой убийца готов выжидать и высматривать, чтобы добыть нужную информацию. Вероятнее всего, он так и поступил. Похитители детей неделями выслеживают и подстерегают своих жертв, как хищники. А дом – это лучшее место, чтобы что-то спрятать. Люди зачастую не замечают, что у них делается под носом.

– Но… тот человек, которого тогда арестовали… он не знал, где она живет. И он никогда бы не пошел туда, даже если бы захотел…

– Почему вы в этом так уверены?

– Потому что я знала его. Я была… Я была его другом… Он был нашим другом.

– Да уж, бедный друг… – сказал Риз, но замялся и замолчал, и Френсис почувствовала, что внимание женщины-сержанта приковано к ней.

– Вы знали Бронвин Хьюз?

– Она была моей лучшей подругой. Я та, кто… Она… – Френсис смолкла, съежившись под их внимательными взглядами, как под ударами плетки. Краска хлынула ей в лицо, и щеки зарделись пламенем стыда.

– Если мне не изменяет память, – кашлянув, начал инспектор, – то этот человек был не только арестован, но и осужден судом присяжных и повешен.

– А что, если он этого не делал?

– Чего вы от меня хотите, миссис Пэрри? Воскресить его?

– Он мог бы быть оправдан. Посмертно. А настоящий убийца привлечен к суду.

– И кто же, по-вашему, настоящий убийца?

– Я… Я точно не знаю, – еле слышно произнесла Френсис.