Наконец Отонаси отсмеялась, и ее лицо приняло привычное стоическое выражение.
— Я уже двадцать семь тысяч семьсот пятьдесят четыре раза «переходила в школу», — с некоторой обидой начала она.
— Знаю…
— Думала, что давно выучила все твои привычки… но того, что ты только что сказал, я никак не ожидала услышать. Знал бы, какая это радость — выловить что-то новенькое из моря однообразных фраз!
Я так и не понял, чему Отонаси радуется, поэтому в недоумении наклонил голову набок и задумался.
— Хосино, ты и правда особенный. Таких, как ты, я еще не встречала. Ты кажешься обычным человеком без особых привязанностей, но на самом деле кое к чему ты привязан всей душой — к обычной жизни. И поэтому ты видишь, что этот мир фальшивка, замечаешь даже лучше меня.
Лучше Отонаси?
— Да нет, я не отличаю правду от фальшивки. Знаю, что в следующий раз все будет по новой, и все равно каждый раз пугаюсь, когда вижу эту аварию.
— И это понятно, но я о другом. Ведь когда ты читаешь рассказ или смотришь фильм, тоже сопереживаешь героям по-настоящему.
Правда, что ли? Не уверен.
— Хосино…
— Что?
— Извини, пожалуйста. — Улыбка сошла с ее лица, и Отонаси посерьезнела.
Чего это она? Так внезапно…
— Мне правда жаль, что я не смогла помочь. Извини, пожалуйста.
— Да н-ничего…
Я был совершенно не готов к такому искреннему извинению от той, кто во всех смыслах превосходит меня, поэтому замямлил что-то в ответ, будто это я перед ней виноват. Какой же я жалкий…
— Так тебе достаточно обычной вежливости? Тогда я постараюсь еще лучше узнать тебя, понять и направить. Ведь и ты этого хочешь?
— Н-ну да…
— Конечно, извиниться стоило, хотя я уже, кажется, несколько десятков лет ни у кого не просила прощения.