Венера Прайм,

– Не в том смысле.

– Ах да. Ты ведь любила Дэйра Чина, не так ли? – Лицо Лидии окаменело. – Прости, об этом болтают вокруг, – закончил он, запинаясь.

Лидия выбросила остатки ужина в мусоропровод, и, со словами «завтра наверстаем упущенное», не глядя на него, ушла спать. Подушка лениво скользнула к нему сквозь кружевные занавески.

XII

Ледяная темнота и боль. Боль в голове. Вращающиеся, спиралевидные узоры и резь в глазах. Пронзительный звон в ушах. Хуже головной боли была боль в животе. Ее диафрагма горела. Она беспомощно вцепилась в грудную клетку, не в силах дотянуться до грызущего ее существа. Она закричала и очнулась.

Жесткий свет хлынул в глаза Спарты. Было уже утро. Свет исходил от далекого желтого солнца.

Она полусидела, поддерживаемая ремнем безопасности. С большим трудом покрутив непослушной головой, размяла мышцы шеи и плеч сведенные судорогой. Голова прошла, жжение в животе тоже потихоньку утихало, пока ощущение стало не намного хуже, чем после острого ужина. Осмотрелась вокруг, увидела записку, прикрепленную к спинке сиденья перед ней: «У нас нет связи и запеленговать нас не могут. Иду по направлению к ближайшему жилищу. Молюсь, чтобы ты поскорее поправилась. Оставайся с самолетом. Бог будет милостив к нам.» Подписи не было.

Спарта освободилась от ремней безопасности и осторожно проверила запястья, локти и колени. Все работало, просто она одеревенела. Поясница ныла, но головная боль утихла. Только глаза  раздражались от попадавшего в них света.

Пересев на место пилота, проверила, постучав по кнопкам и повертев переключатели, состояние самолета. Выяснилось, что электрический сбой самолета не был полным, работала система жизнеобеспечения и еще кое‑что.

Она попыталась вспомнить то, что произошло: …парение над бескрайней пустыней. Халид говорит, что он ее узнал, что кто‑то намеревается убить ее ... И все. А потом – боль.

Она хорошо знала место боли, расположение слоистых листов полимерной батареи, которые были привиты под ее диафрагмой, место, откуда они посылали электрические импульсы к генератору, хирургически имплантированному в ее грудную кость, и сверхпроводящей керамике, покрывавшей кости ее рук. И вот сейчас вся эта система не работала, и она не могла подать сигнал – короткую вспышку нацеленных микроволн, в сенсорное поле орбитального спутника, чтобы тот смог точно определить положение сбитого марсоплана.

Она была лишена возможности сделать такой всплеск, и она не думала, что это было случайно.

Судя по тому, что она видела, марсоплан был поврежден мощным импульсом широкой частоты, который поджарил бортовые датчики и компьютеры, и в то же время нарушил единственную небиологическую функцию Спарты.

Пока она не осмотрит самолет, она не будет знать, был ли источник импульса на борту или излучение было извне. Было также не ясно, был ли он подложен и активирован неизвестным или самим Халидом.

Почему Халид разобрал самолет на части? Чтобы уберечь его от разрушения ветром. Так. А зачем ему беспокоиться, если он хочет убить ее? Ясно, затем чтобы, трагическая случайность казалась совершенно случайной, а он здесь совершенно не при чем.

Она сосредоточилась на огне под сердцем, пытаясь рассеять его, войдя в него. Но слишком скоро боль захлестнула ее сознание, и она снова погрузилась в беспокойное и жуткое беспамятство…

Спарта, полная страха, боролась за свою жизнь, совершая мучительный подъем к сознанию из мрачных, кровавых глубин небытия. Еще отчаянный рывок…

Она была в кабине марсоплана. Она была одна. Солнце было уже низко на Западе, и мимо него поднимался тонкий полумесяц Фобоса.

Фобос – Страх.

Мгновение Спарта лежала неподвижно, осознавая вероятность приближающейся смерти. И именно страх смерти заставил ее заняться делами жизни.