Тюрьма

– Только живой! – начали выкрикивать тут и там.

Но Мину, эти выкрики не утешили. Один из варваров дёрнулся в её сторону, как бы проверяя. Потом ещё один. Они начали дёргаться в её сторону один за другим. Напал один из тех, кто оказался сзади. Но Мину, он не сумел застать врасплох. Она поняла, что на неё нападают, по реакции и взглядам тех, кто был перед ней. Повернувшись, она зарубила наглеца. В этот момент на неё бросился варвар с другой стороны, но она успела зарубить и его.

Варвары замерли в нерешительности. Умирать никто не хотел. Мина поняла, что ждать ей больше нечего. Лучшего момента для смерти не будет. Она направила острие меча в небо, рукоять прижала к груди и блестящими от убийственного восторга глазами оглядела варваров.

– За сестёр! – прокричала она и побежала на них.

Добежав до первого ряда стоящих варваров, она врубилась в их строй и успела зарубить троих, прежде чем до них дошло, что эта сумасшедшая их атакует, и они бросились врассыпную. Мина разила мечом направо и налево, теперь уже она преследовала разбегающихся от неё врагов.

Если бы они не хотели взять её живой, то она, конечно, не продержалась бы так долго. Она успела убить многих, пока кто-то, придя, наконец, в себя, не догадался швырнуть в неё каменный топор. Он попал ей в спину. Мина упала на колени, дыхание у неё перехватило, но она продолжала сражаться. Первому подбежавшему она рубанула по ногам, второго успела проткнуть в живот, после чего на неё навалились сзади и прижали к земле. Тот, кто на неё навалился, оказался ртом возле её уха и прохрипел:

– Всё! Тебе конец!

Мина увидела перед собой его ухо, заросшее волосами. Она открыла рот и, впившись в него зубами, рванула головой в сторону. Рот наполнил омерзительный, горько солёный вкус, к которому примешался вкус крови. Варвар взвыл и откатился в сторону. Она увидела склоняющихся к ней ещё двоих врагов. Рука до сих пор сжимала меч. Лёжа бить было неудобно, но понимая, что это возможно её последний удар, она вложила в него всю свою силу и ещё двое варваров простились с жизнью.

Мина успела подняться на одно колено и даже рубануть ещё одного варвара, оказавшегося ближе всех, когда её сзади огрели чем-то тяжёлым по голове и свет померк.

Сёстры, которые, ускакав на безопасное расстояние, остановились, видели всё это. Слышали крик «за сестёр», видели, как Мина бросилась в свою безумную последнюю атаку, видели, как всё закончилось. Все трое плакали. Плакали от жалости к своей героической сестре, бессилия и чувства вины, что они живы и в безопасности.

Но, даже если бы они остались и сражались, повлиять на исход битвы не смогли бы. К этому моменту варваров на месте событий были уже сотни. Большая группа двигалась и в их сторону, но без особого энтузиазма, понимая, что они сейчас всё равно ускачут.

– Уходим, – сказала одна из сестёр и повернула лошадь, – здесь мы не можем ничего сделать, только умереть.

– Лучше бы мы умерли, – сквозь слёзы сказала другая, которая осталась без лошади и сидела сзади, – как мы теперь посмотрим в глаза Матери и сёстрам, после того как бросили Мину.

– Умереть, значит предать последнюю волю Мины, – сказала первая, – и если хочешь умереть, то скоро у тебя будет такая возможность, – и она махнула рукой в сторону огромного лагеря варваров.

– Мы должны вернуться и рассказать всё, что произошло, – сказала третья, – что беглец убит, рассказать, как погибла Мина, как мы спаслись. И если мы поступили неверно, то принять кару достойно, как и подобает воительницам. Они пришпорили коней и поскакали домой.

Варвары, которые двигались в их сторону, уже успели приблизиться и начали ускоряться, почуяв, что могут успеть напасть на всадниц. Но когда те пришпорили коней, остановились, поняв, что не судьба и догнать лошадей они не смогут. Помявшись на месте, пока воительницы не скрылись из вида, они нехотя побрели назад.

Говорят, что путь домой всегда легче, чем из дома. Но не в этот раз. Воительницы ехали как будто сквозь воду, как будто преодолевая сопротивление ветра, так им не хотелось возвращаться после произошедшего. Они знали, что поступили правильно, что накажут их за это вряд ли. Но дело было не в этом. Никто не может наказать человека так, как он сам себя. А они считали себя виноватыми, и каждая внутри корила и казнила себя. И каждая думала, что легче было бы умереть, чем объяснять сёстрам, почему они живы, а Мина нет.

Мать ждала на перевале. Она стояла и смотрела вдаль. Она не слышала ничего, что ей говорили. Кто-то подходи, о чём-то спрашивал, но она совершенно не реагировала, как будто всё что происходит, это не с ней.

Наконец вдали показались силуэты всадниц. С такого расстояния трудно было рассмотреть, кто именно едет. Мать окаменела как статуя. Она стояла не шелохнувшись, вглядывалась вдаль и ждала. Время растянулось и почти остановилось. Всадниц было только две. А Мать знала, что уехало четверо. Потом стало понятно, что на одной лошади едут двое. Значит, не хватало только одной воительницы. Мать стояла и смотрела.

В какой-то момент, воздух стал как будто немного прозрачнее, как будто ветром сдуло дымку, и она различила, кто именно едет. А точнее, она увидела, кого там нет.