— Мне очень жаль, что с этим талисманом так все получилось по-дурацки... зря я так напустился на тебя. Ты простишь меня?
Помолчав несколько секунд, Софи улыбнулась:
— Никогда и ни за что!
Лукас тоже улыбнулся, и к горлу неожиданно подступил ком. Если бы они не были партнерами по бизнесу и оказались в другое время и в другом месте, он мог бы обнять ее по-настоящему, поцеловать в теплые завитки волос на шее...
По рации снова раздался невнятный и трескучий голос.
— Вот! Опять он!
Лукас попытался настроить рацию так, чтобы отчетливо слышать мужской голос, доносившийся словно из-под воды, да еще во время шторма.
— Послушай Лукас, это просто отголоски с других каналов, — сказала Софи, наблюдая его безуспешные попытки разобрать хоть одно слово.
— Да нет же! Кто-то явно пытается прорваться на наш канал, но у него очень плохой передатчик!
Через несколько секунд голос и вовсе пропил.
Справа показался зеленый квадрат дорожного указателя, оповещавшего о приближении границы штата Иллинойс. Лукас про себя обрадовался — через десять — пятнадцать минут он сможет остановиться у бензозаправки, а там неподалеку знакомая лавка ростовщика, которому он надеялся сбыть этот чертов талисман.
Он включил сигнал поворота и посмотрел в боковое зеркало. Сзади, в полумиле от грузовика, виднелось что-то странное. Приглядевшись, он различил удлиненный силуэт старинного лимузина, плавно катившего по шоссе в лучах предзакатного солнца. Лимузин поразительно напоминал катафалк с похорон отца, хотя был совершенно другого цвета. Лукас похолодел. Он с такой силой вцепился в рулевое колесо, что у него побелели ногти. Все годы, что он колесил по дорогам страны, он всегда вздрагивал от ужаса, заметив машину, напоминавшую тот катафалк, и боль воспоминаний пронзала его мозг.
Так произошло и на этот раз...
...Дождь все лил и лил. Отсюда, из церкви, казалось, будто по крыше стучат мелкие камешки. Сидя вместе с матерью и сестрами на самой первой скамье, Лукас изнывал от гнетущего ожидания. Наконец у старшей сестры лопнуло терпение, и она легонько подтолкнула его к выходу, прошептав, что лучше ему подождать на улице, рядом с катафалком.
Дождь неожиданно кончился, оставив после себя уныло-серое небо. Катафалк Лукас обнаружил в самом конце аллеи. Матово-черный длинный «кадиллак» с кузовом типа «ландо», закрашенными задними окнами и угловатыми очертаниями капота. Автомобиль производил впечатление какой-то мрачной серьезности и весомости. Казалось, будто все прочие машины по сравнению с этим лимузином были всего лишь хрупкие игрушки. Этот был автомобиль на века — машина вечности...
Лукаса внезапно охватила острая боль утраты. Его отца, сильного мужчину, способного в одиночку поднять целый контейнер консервов, теперь, словно ненужную куклу, засунут в этот катафалк. Лукас в отчаянии упал на капот автомобиля и разразился горькими слезами.
— Эй! — раздался позади чей-то голос. — Эй, малыш!
Мгновенно обернувшись, Лукас увидел подходившего к нему водителя, одетого в сине-зеленую униформу. Одной рукой он поправлял на ходу солнцезащитные очки, а в другой держал свежую газету. Лукасу показалось, что он невероятно высокого роста — метра два, не меньше...
— Полегче с этим драндулетом, — пробормотал водитель, разглядывая Лукаса сквозь зеркальные очки.
Глотая слезы и вытирая, рукавом рот, Лукас не сводил глаз с водителя, катафалка. Он думал, что тот сейчас извинится перед сыном усопшего, или выразит соболезнования, или же просто молча отойдет в сторону. Однако мужчина в униформе остановился рядом с Лукасом и долго смотрел на него. Зеркальные стекла очков поблескивали, лицо не выражало никаких эмоций, лишь губы кривились в едва заметной ухмылке.