Зародыши лежали в углу комнаты, укутанные от холода в одеяло. Гарольд щурился в темноте и напрягал слух, чтобы уловить их шелестящее дыхание. Ему было видно, как прерывисто поднимается и опадает одеяло. Казалось, целую вечность просидел он тут со скрещенными ногами на грязном полу. Наконец медленно потянулся за лампой и коробком спичек. Чиркнул, поднял стеклянный колпак и наблюдал, как разгорается желтым пламенем фитиль, потом опустил колпак на место. Тусклый свет заполнил комнату, расплываясь, как чернильное пятно, оттесняя темноту в углы. Держа лампу в руке, Гарольд на четвереньках подполз к спавшим зародышам.
Бесконечно долго он держал руку с лампой над одеялом, потом тихонько отогнул его край.
Существа спали, глаза их были закрыты тонкой пленкой кожи, сквозь которую тускло просвечивала чернота магнетических глаз. Гарольд оглядел их оценивающим взглядом, и в горле у него пересохло.
Один из них пошевелился, и его ручка вяло коснулась колена Гарольда. Пирс издал приглушенный возглас удивления и поднес лампу к месту прикосновения. У него перехватило дыхание, а глаз широко раскрылся.
Будто вытянутые невидимыми тягами, короткие пальцы ближнего к Пирсу зародыша постепенно, у него на глазах, удлинялись и становились похожими на паучьи лапки. Плоть на вид была мягкой, но не дряблой. Гарольд еще чуть-чуть приоткрыл одеяло и увидел, что подобное происходит и со второй рукой монстра.
Он отшатнулся, сердце бешено стучало в груди.
Они развивались и росли гораздо быстрее, чем он мог себе вообразить...
Гарольд в смятении разглядывал растущих монстров, и его наполняло чувство страха, смешанное с завороженностью. Он уже не испытывал к ним былого отвращения, только дурные предчувствия мучили его.
Интересно, сколько времени им понадобится, чтобы вырасти окончательно?
Глава 36
Рэндол припарковал машину и, перейдя улицу, двинулся к небольшому многоквартирному дому. В газовом свете уличного фонаря он посмотрел на часы. Десять сорок три.
— Как в аптеке, — сказал он самому себе, толкнув двойную дверь, которая вела на лестничную площадку. Впереди шла лестница, справа был лифт. Он выбрал лестницу и стал медленно подниматься, несколько смущенно и неловко держа перед собой букет красных гвоздик. Два пятнадцатилетних подростка со смехом промчались мимо него по ступенькам, и минуту спустя он услышал рев заводимых мотоциклов. «Где-нибудь ближе к полуночи они, вполне возможно, врежутся в дерево», — подумал инспектор. В детстве он всегда мечтал иметь мотоцикл, но родители категорически возражали. «Самоубийцы», — называл мотоциклистов его отец. Спустя годы, повидав на своем веку немало аварий, Рэндол был склонен согласиться с ним.
Лестничная площадка была чисто убрана и радовала глаз парой картин, висевших на стенах. У одной из дверей стояла огромных размеров гевея, вызывавшая ассоциации с «Днем триффидов». Здание насчитывало всего Три этажа по шесть квартир на каждом и представляло собой разительный контраст с многоквартирными домами в других кварталах Игзэма. Никаких надписей на стенах, никакого тебе собачьего дерьма на площадках или запаха кошачьей мочи. «Благоухание и свет», — подумал он с легкой иронией. На площадке было тихо. То ли здесь рано ложились спать, то ли Мэгги одна живет на этом этаже, размышлял Рэндол, подходя к ее дверям. Он нажал кнопку звонка и услышал его мелодичные переливы. Держа гвоздики перед собой, он тут же протянул их, лишь только Мэгги появилась на пороге.
Она широко улыбнулась. Эта улыбка озарила ее лицо, и Рэндола вот уже в который раз потрясло необыкновенное сияние ее глаз. «Все равно что смотреть в ясное июньское небо», — подумал инспектор. Она была одета в тщательно выглаженное серое платье, на ногах — золотистые туфли на высоких каблуках, подчеркивавшие стройность ее ног. Особым ростом Мэгги не отличалась — около пяти футов и трех дюймов, прикинул Рэндол, — но изящная линия ног делала ее выше. Быстрым оценивающим взглядом он осмотрел ее с головы до высоких каблуков и подумал, что сейчас она выглядит совсем по-другому, нежели утром в больнице. Мэгги впустила его в квартиру, с благодарностью принимая цветы.
— Я не знал, какие вы любите конфеты, — смущенно сказал Рэндол. — Поэтому решил не рисковать.
— Цветы прекрасные! — воскликнула Мэгги и вышла за вазой. — Присаживайтесь, — махнула она рукой.
Он погрузился в мягкие объятия дивана и огляделся. Комната была достаточно просторной и не слишком заставлена мебелью: два кресла, диван, сервант и кофейный столик. У его ног горел газовый камин с имитацией пылающих поленьев. В дальнем углу комнаты на высоком столике помещался переносной телевизор, слева от него — музыкальный центр. Одна дверь, через которую вышла Мэгги, вела на кухню, другая — в спальню и ванную.
У дивана, на котором он сидел, стоял небольшой обеденный стол, сервированный на двоих, и до инспектора донесся запах готовящейся еды. Приглушенное освещение комнаты и вся ее атмосфера благотворно подействовала на Рэндола, и он тут же расслабился.
Мэгги возвратилась с цветами в белой вазе и поставила их на кофейный столик. Когда она наклонилась, он почувствовал тонкий аромат духов.
Мэгги налила ему вина, и они какое-то время непринужденно болтали, потом она поднялась, объявив, что ужин готов. Рэндол встал и прошел к столу, наблюдая за тем, как она вносит еду.