Мёртвая зона

– Как насчет завтра или послезавтра?

– Завтра подходит, – сказала она после едва заметного колебания. – Тогда до встречи.

– Всего хорошего, Сара.

– И тебе.

Он в задумчивости повесил трубку, испытывая одновременно возбуждение и чувство вины – без всякой к тому причины. Но ведь мыслям не прикажешь. А мысли его сейчас вертелись вокруг возможных последствий их встречи, о которых, вероятно, лучше не думать.

Ну вот, она все знает. Знает, когда отец приходит домой, – это самое важное, подумал Джонни.

И сам себя мысленно спросил: А что ты будешь делать, если она приедет утром?

Ничего, – ответил он, хотя не очень-то в это верил. Стоило ему подумать о Саре, вспомнить изгиб ее губ, зеленые раскосые глаза, и им овладела слабость, неуверенность в себе, даже отчаяние.

Джонни отправился на кухню и начал не спеша готовить ужин – самый простой, на двоих, на отца с сыном. Жили они по-холостяцки. Не так уж плохо. Мало-помалу Джонни поправлялся. Они беседовали с отцом о тех четырех с половиной годах, которые прошли мимо Джонни, о матери – к этой теме они подбирались осторожно, но все ближе и ближе, словно по спирали. Тут, наверное, важнее было не столько понять то, что случилось с матерью, а прийти к какому-то согласию. Нет, дела не так уж плохи. Всему как бы подводился итог. Для них обоих. А с января он снова будет преподавать в Кливс Милс, начнется новая жизнь. Он получил от Дейва Пелсена полугодовой контракт, подписал его и отослал назад. Что тогда будет делать отец? Жить дальше, полагал Джонни. У людей вырабатывается привычка, живут себе – и все, разменивают день за днем без особых переживаний, без большого шума. Он будет навещать Герберта почаще, каждый уик-энд, если нужно. Многое так быстро изменилось, что Джонни оставалось лишь медленно двигаться на ощупь, подобно слепцу в незнакомой комнате.

Он поставил жаркое в духовку, пошел в гостиную, включил телевизор, затем выключил. Сел и стал думать о Саре. Ребенок, размышлял он. Если она приедет рано, ребенок за нами присмотрит. Так что все в порядке. Тылы прикрыты.

Но от беспокойных мыслей отделаться не удавалось.

На следующий день она появилась в четверть первого на модном маленьком «пинто» красного цвета, проехала по подъездной дорожке, припарковалась и вышла из машины – высокая, красивая; мягкий октябрьский ветерок шевелил ее светлые волосы.

– Привет, Джонни! – крикнула она, подняв руку.

– Сара! – Он спустился вниз и пошел навстречу; она запрокинула лицо, и Джонни осторожно коснулся губами ее щеки.

– Дай-ка я сначала вытащу императора, – сказала она, открывая заднюю дверцу.

– Тебе помочь?

– Нет, мы прекрасно управляемся сами, правда, Денни? Давай, малыш. – Ловким движением она расстегнула ремни, удерживавшие пухлого кроху на сиденье, и взяла его на руки. Денни, несколько обалдевший, с серьезным любопытством оглядел двор, затем его взгляд остановился на Джонни. Он заулыбался.

– Угу! – сказал Денни и замахал ручонками.

– Кажется, он хочет к тебе на руки, – сказала Сара. – Очень странно. Денни – истинный республиканец, весь в отца, он довольно сдержан в проявлении чувств. Хочешь подержать его?

– Конечно, – сказал Джонни с некоторой опаской.