Она схватила его за локоть, помогая встать. Он зарычал и хлестнул ее мысленным ударом. Будь она обычным человеком, это могло бы ее изувечить, но Соня была куда сильнее. Это было как когда рассерженный ребенок колотит по ногам матери пухлыми кулачками. И матери уже надоело.
Она мысленно пригвоздила его к полу так же легко, как бабочку к бархату. Он лежал у ее ног, дергаясь и тщетно стараясь освободиться.
– Палмер, я не хотела играть грубо, но ты мне не оставил выбора. Теперь вставай.
Неуклюже задергав руками и ногами, Палмер выполнил команду. Глаза его смотрели противно и злобно. Соня отвернулась, но закрыться от его ненависти не могла. Она была густой, вязкой и горела, как кипящая смола.
Соня вывела тело Палмера из комнаты Лит в его собственную и заставила сесть на кровать. Сев напротив, она сняла с него контроль. Плечи Палмера обмякли, и на миг Соня испугалась, что он сейчас потеряет сознание, но он выпрямился и сделал глубокий вдох.
– Вот и хорошо. Теперь расскажи мне, что здесь случилось.
Палмер сердито посмотрел на нее, потом перевел взгляд в сторону патио.
– Она... она вышла наружу.
– Когда?
Он пожал плечами:
– Не знаю. Через пару дней после твоего отъезда. Я был так пьян, что не помню точно.
– И что произошло, когда Лит вышла из кокона? На что она была похожа?
Взгляд Палмера вдруг стал далеким, будто он видел что-то внутри себя.
– Красивая она была. Очень красивая. Старше, чем вошла в кокон, – лет шестнадцать или семнадцать. Но очень красивая. И она – она горела.
– Горела? Как пиротики?
Палмер энергично замотал головой.
– Нет! Не пламенем горела, она светилась, понимаешь? Как иконы Девы Марии...
– Палмер, что Лит тебе сказала? Что она сделала?
Палмер тяжело задышал, уставился себе на руки. Они гонялись друг за другом, как дерущиеся пауки.
– Она... она благодарила меня за заботу – за защиту, когда эта защита была ей нужна, и она сказала... сказала, что я буду первым.