Окрась это в черное

Соня проследила за его взглядом, сканируя при этом зал. К своему удивлению, она обнаружила с полдюжины живых мертвецов, идущих к ним через танцплощадку. Человеческие глаза танцующих явно не замечали разлагающуюся плоть, свисающую с костей.

– Отродья Луксора, – проворчал Морган. – Этот панглоссов полуублюдок наверняка сказал ему, где я – но я не думал, что у гермафродита хватит наглости!

Соня сама не заметила, как оказалась плечом к плечу с Морганом, лицом к приближающимся вампирам. Какая-то часть ее личности все еще хотела убить Моргана и покончить с делом, но внезапная перемена условий игры заставила Соню пересмотреть приоритеты.

– Может, он думает, что мы заключили перемирие – хотим выступить совместно против него? – тихо сказала она.

Морган кивнул.

– Это похоже на правду. Луксор собственной тени шарахается.

Приближающиеся вампиры задрожали, будто воздух вокруг них замигал – они переключались на форсаж. Соня тоже переключилась, чтобы встретить нападающих на том же уровне. Драться в форсированном режиме – это затратить чертову уйму энергии, но иначе у Сони нет шансов сохранить голову на плечах.

Бешено танцующие люди замерли с поднятыми ногами, как в стоп-кадре. Стробоскопы перестали мигать, став прожекторами, а грохочущий ритм диско превратился в приглушенное сердцебиение.

Отродья Луксора рванулись вперед, завывая как баньши. Первого Соня встретила на лету ударом ножа в грудь. На лице вампира мелькнули недоумение и боль, и он повис на кулаке, как проколотая надувная игрушка. Соня не успела высвободить нож, как на нее налетела вампирша, одетая по моде семидесятых в штаны колоколом и плетеный топ. Соня упала, но успела упереться рукой в подбородок вампирши, которая рвалась перегрызть ей горло, и оторвала ей челюсть, как лист сельдерея. Вампирша дико завизжала и попыталась всадить ноготь Соне в правый глаз. Соня уклонилась, на ходу откусив вампирше палец и сплюнув его ей же в лицо.

В драку вступил вампир в черных кожаных штанах. Подкованным сапогом он ударил Соню в висок. Когда он отводил ногу для второго удара, Соня дернула его за шнурки и повалила, а локтем той же руки двинула вампиршу в живот. Схватившись за рукоять, она вырвала нож из разлагающегося трупа первого вампира. Лезвие вышло с сосущим звуком. Вампирша оказалась у Сони на спине и вцепилась ей в лицо трехдюймовыми ногтями. Выругавшись про себя, Соня перехватила нож и всадила его в левый глаз вампирши. Та взвыла и отпустила руки, упав к ногам противницы, как выброшенная на берег рыба.

Морган тем временем держался с куда меньшей затратой сил. На глазах у Сони он поймал одного из нападающих на лету и привычным движением почти оторвал ему голову, так что вампир вытаращился на Соню из середины собственных плеч, моргнул скорее от удивления, чем от боли, и глаза его посерели. Морган отбросил его небрежно, как сломанную игрушку.

Соня не успела решить, то ли помочь ему, то ли нападающим, как вампир в кожаных штанах снова поднялся и стукнул Соню головой по голове, как бодливый козел. Сила удара вогнала Соню в стену, и штукатурка отвалилась. Соня ткнула серебряным лезвием в шею вампира, между третьим и четвертым позвонком. Вампир рухнул, задергался, когда яд серебра разошелся по телу, и затих.

* * *

Соня подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Морган открутил голову последней вампирше из команды самоубийц Луксора и небрежно бросил ее в сторону забитого танцевального круга. Как бы там ни было, а не восхищаться его стилем было невозможно.

Убей его.

Соня выдохлась. Битва отняла много сил, все труднее и труднее было оставаться на форсаже. Оценивая свое состояние, она обнаружила перелом черепа, четыре сломанных ребра и, быть может, разрыв селезенки. Ничего такого, с чем нельзя справиться, но в таком виде ей никак не свалить вампира силы Моргана. Почему-то она испытала облегчение, что не вынуждена делать то, что минуту назад казалось единственно разумным.

Убей его.

Соня стояла, зажимая рукой треснувшие ребра, и вдруг до нее дошло, что, когда дело заходило о ее одержимости Морганом, горячее всех звучал не ее голос и не голос исчезнувшей Дениз, а голос Другой. Сначала все три голоса были едины и равно сильны в ненависти и жажде мести. Но с годами голос Дениз увял, сейчас и ее собственная страсть стала угасать, и остался только лишенный тела голос Другой.

Убей его, или сама сдохнешь, -рычала Другая. – Убей его, или нам всем конец.

–Заткнись, – шепнула она про себя. – Когда буду готова, тогда и убью.

Когда Соня подняла глаза, Моргана уже не было, но футляр валялся на земле у ее ног, и блеснуло колючее распятие.