– Вы еще хотите?
– Конечно.
– Мой друг приземлится в Мауна-Пеле через несколько часов…, перед закатом. Если, конечно, к тому времени курорт не эвакуируют или его не зальет лавой. Еще просьбы будут?
– Скажите, кто та старушка? – спросила она, когда они подъехали к воротам Мауна-Пеле. Дыма здесь почти не было; с юга дул теплый сладковатый ветерок.
– Какая старушка? Вы имеете в виду Молли Кевалу?
Сторож узнал их и приветственно махнул рукой. Они поехали дальше через черные поля аха. До берега было не больше двух миль, но и он, и курорт тонули в дыму.
– Нет, – сказала она. – Та старушка в трейлере.
Пол странно посмотрел на нее:
– Какая старушка? Там больше никого не было.
– Мы их раздели, – сказал Байрон Трамбо. – И что дальше?
Уилл Брайент поморщился от такой вульгарности.
– Мистер Сато беспокоится о Санни.
– Черт, – сказал Трамбо. При всем идиотизме ситуации переговоры шли по плану. В три часа, после ленча на открытом ланаи седьмого этажа, сопровождаемого хулой в исполнении пяти профессиональных танцовщиц, выписанных с Оаху, стороны перешли к торгам. В 16.15 они сошлись на сумме 312 миллионов и начали готовить соглашение. Сато привез с собой целый взвод юристов; у Трамбо их было восемь, но он никого не привез, свалив все на верного Брайента. У него был диплом юриста, как и у Бобби Танаки, и эти двое целый час обсуждали условия сделки. В 17.30 готовые документы лежали на столе красного дерева в президентских апартаментах.
Но Хироси Сато беспокоился о Санни Такахаси.
– Черт, – сказал Трамбо уже в двадцатый раз за час. – Фредриксон так ничего и не нашел?
– Ничего. – Уилл Брайент продолжал перечитывать документ, превращавший курорт Мауна-Пеле в японский гольф-клуб. Связанные в хвост волосы и очки-«черепашки» делали его похожим на прилежного студента. Из образа выбивался только костюм от Донны Каран стоимостью три тысячи долларов.
– А что с Бриггсом?
– Неизвестно.
– А с Диллоном?
– Пока неизвестно.