Пожиратели сознания

Сэнди выудил из кармана распечатки и вручил ему. Спаситель сложил их и посмотрел в сторону Гудзона.

— Иди домой, порви остальные копии и впредь занимайся только своими делами.

— Но это и есть мое дело!

— Таскаться за моей задницей — это твое дело?

— Я журналист. Я не собирался причинять вам вред…

— Уже легче.

— Я просто хотел получить эксклюзив. Спаситель снова посмотрел на него.

— Что?

— Когда вы станете известны, я хочу иметь эксклюзивное право на вашу историю.

— Ты слышал такое выражение: «когда ад замерзнет, а сатана будет кататься на коньках»? Вот тогда я и стану известен.

Сэнди был ошеломлен. Верить ли своим ушам? Он мог предположить, что Спаситель посоветовался с юристом и теперь ждет, чтобы волнение в массмедиа достигло апогея, чтобы появиться на авансцене. Но то, что Спаситель вообще не собирался заявлять о себе… этого он и представить себе не мог.

— Не может быть, чтобы вы серьезно!.. Вы же герой! Вы будете на первых страницах и обложках всех газет и журналов мира. Вы сразу же станете… — он щелкнул пальцами, — знаменитостью! Вот так! Вас будут пропускать вне очереди в любой ресторан, в любой клуб города — раз и там!

— Неужто? Именно так в свое время и относились к Бенни Гетцу[12].

История с Гетцем — не потому ли Спаситель скрывается? Это-то можно понять. Из Гетца сделали банкрота, вся его жизнь из-за судов и исков пошла вверх тормашками. Но в данном случае этого не случится.

— Послушайте, я не юрист, но тут нет ничего общего. Нападавшие на Гетца никого не убили, и у них вообще не было оружия, когда он открыл по ним огонь. У того, кого вы пристрелили, было два пистолета, он убил на месте шесть человек — и это было только началом. Гетц спасался от ограбления, ну и, может, от порезов. Вы же спасали жизнь других людей… многих из них.

— Включая и твою.

— Да. Включая и мою. За что я буду вам вечно благодарен.

— Так вот, в ответ ты забудешь, что видел меня, — и покончим с этим.

Страх уходил, хотя еще жил в Сэнди, но почему-то он отказывался отступать.

— Послушайте, я не могу. Я подчиняюсь высшему призванию: люди имеют право знать.