Яни разжал пальцы и везирь свалился на землю.
— Разве я хотел плохого? — безнадежно повторил он. — Я же для Ирама! А он обманул меня!
— Кто? — Гиви осторожно отступал, потому что Джамаль, рухнув на землю, норовил вцепиться ему в щиколотку — Миша?
— Да нет, не Миша! — с досадой замотал развившимся тюрбаном Джамаль, — он и его обманул! Он всех обманул! Меня! Искандера! Тебя, друг мой!
Он всхлипнул и вытер нос рукавом кафтана.
— Он сказал — нежданным тот, другой пришел в Ирам, однако ж можно воспользоваться и его появлением. Ибо между ними не будет мира! Никто не уступит Престол Ирама за так — не один, так другой пойдет за Силой к Горам Мрака. И тот, кто получит Силу, отдаст ее Ираму — так он сказал… И не будет под луной во всех мирах державы крепче и величественней. Ибо то, что не успел сделать Двурогий при первом своем явлении, сделает он потом, ибо так суждено ему!
— Это хорошо, — согласился Гиви, — И кто же говорил такие приятные вещи?
— Командир! — заорал тем временем Яни, который, взобравшись на ближайшую глыбу, озирал окрестности, — ты погляди, что делается!
Гиви оттолкнулся от земли — ноги сами вознесли его на верхушку утеса.
Из разверстой пропасти в черное небо били огненные столбы. Там, внизу, стонало и ворочалось нечто — хор голосов, почти членораздельных, шепот, от которого со склонов срывались камни, скрежет, заставляющий волосы на затылке подниматься дыбом.
Края пропасти колебались, огненные струи вились вдоль нее, странные очертания проглядывали во мраке — контуры чудовищных крылатых людей, нелепых, точно сработанные наспех куклы — то двухголовых, то четырехруких, то увенчанных серповидными рогами… Древняя мощь была в них, мощь, не отлитая в форму, отдающая безумием, необузданная сила первобытных стихий.
И там, в колеблющемся огненном хаосе, зияло глухое угольное пятно с четко очерченными краями — небесный камень, черный, как бездны неведомых ледяных пространств, из которых он упал на землю, поглощающий любой свет, любой огонь, распластавшийся неподвижной плоской как стол поверхностью.
Водруженная на нем, сияла злополучная скрижаль.
Алтарь несчастных братьев был лишь жалкой пародией на подлинный — скрижаль возвышалась над черным камнем, распространяя вокруг себя бледный свет. Письмена ползли по ней, меняя форму, точно огненные скорпионы.
— Скрижаль Силы! — убитым голосом произнес Гиви, — так это она! Так это из-за нее все заварилось!
— Мишка! Ужас какой! — Алка подпрыгивала внизу, вытягивая шею, чтобы ухватить хоть краешек зрелища.
Шендерович возвышался над камнем, протянув вперед руки. Гиви показалось, он вырос так, что упирается головой в черное небо. Огненные отсветы плясали у него на лице.
— Цорэр! Нецах! Малкуд! Ор-Гаяшор!
— Вот оно что! — воскликнул Дубан за спиной у Гиви, — я понял, наконец! Вот зачем он пришел в Ирам! Хорошо, этот Аристотель его остановил! Он так и не успел тогда их выпустить! А теперь, видно, все-таки успеет!
— Что?