Другой

В эти ворота в тот ноябрьский день вошел отец, чтобы спустить корзины с яблоками в погреб. Пасмурный выдался день, не такой солнечный, как сегодня, но в общем все было обычно. Он стоял внизу, в погребе, с фонарем, глядя вверх на столб света, падающего в люк. Одна нога на краю, в руках корзина, отец стал спускаться в люк. Вот обе ноги на лестнице, вот он на полпути, и тут он слышит шум, поднимает голову и видит крышку люка, тяжелую, окованную железом крышку, которая рушится ему прямо на голову, — визг петель, удар железа и дерева сбрасывает его вниз, на каменный пол. Крик агонии. Когда крышку подняли, он лежал там, в футе от подножья лестницы, яблоки рассыпались — и кровь... О, кровь...

— Ий-яааа! — По ту сторону тока Рассел летел в стог. Обменявшись взглядом с Холландом, Нильс следом за ним вышел наружу. Он стоял во внутреннем дворике амбара и поглаживал табачную жестянку, рассеянно потирал большим пальцем лицо принца Альберта. Что это было? Он не мог прогнать беспокойную мысль, она жужжала над ним, как пчела. Вспомнилось лицо кузена, каким оно было в подвале. Его выражение сулило неприятности. Ну, если дойдет до этого, скажи правду. Но кто поверит ему, если он скажет? Он обратится за помощью к Холланду, а тому кто поможет? Никто. Слишком уж все неправдоподобно, необычно. Этот холодок в желудке — это ужас, он знал это.

Зернохранилище — ветхий пристрой к амбару — углом примыкало прямо к куполу, самой высшей точке в округе; на его конической крыше на шесте сидел флюгер-сапсан.

— Гуу-гуу-гуу... — слышал Нильс жалобное воркование птиц и шелест крыльев.

— Гули-гули-гули, — ответил он, приложив ладони ко рту.

Войдя в зернохранилище, Нильс взбежал по шатким ступенькам и вошел в четырехоконный купол; вокруг него со всех сторон слышалось мягкое контральто воркующих трубастых голубей, всплески их пугливых крыльев, топот маленьких коралловых ножек. Он открыл окно и выглянул. На верхнем лугу мистер Анжелини, наемный работник, пятно жженой умбры на фоне желтоватой травы, метал сено на задок фургона, его вилы ловили зубьями солнце. Салли и Старый Ворон, фермерские лошадки, стояли в поле, отмахиваясь хвостами от назойливых слепней.

Рановато было для сенокоса, но весна в этом году выдалась ранняя, паводком пройдя по речной долине, растопив снега на жнивье, лед в оврагах; зазеленели побеги, едва только пробились они сквозь отогретую мартом землю. И вот весна — весна цвета латука, с ранними птицами, поющими песни любви. Апрель пришел в желтых цветах форсизии, в вербных сережках, май застал кизил уже розовым, а сады в цвету, к июню трава была высока и созрела для первой косьбы.

Нильс смотрел вдаль через сад, на реку, в которой отражалась чистая полоска неба. На берегу под зонтиком знакомая фигура, женщина собирает цветы в корзинку. У кромки воды камыш кланяется своему отражению. Какую заманчивую перспективу обещает Снежное Королевство, если они смогут нарезать камыша, — а они смогут, он уверен. Снег в июле, снег все долгое лето, до самой школы, когда опять придет время опускать в погреб яблоки. Тайный снег. Тайна неизбежности.

— Странно подумать, сколько его понадобится. — Холланд, уставясь в другое окно, наигрывал на гармонике.

— Чего?

— Камыша. Разве ты не об этом думал, младший братец?

Браво, Холланд, — телепат! Великое мастерство магии. Нильс не был удивлен. Почти всегда Холланд мог сказать, о чем он думает, — и наоборот. Однако, когда же они начнут, задумался он. С камышами. Как и во всем, он полагался на решение Холланда. (Можем ли?.. Будем ли?.. Хочешь?.. Холланд — Колумб, Нильс его команда; Холланд — Фу Манчу, Нильс доверенный приспешник; Холланд — Карл Великий, Нильс никогда не Ролланд, только оруженосец, слуга, паж.) Разглядывая что-то за окном, он вытряхнул слюну из гармошки, вытер ладонь о штаны.

Холланд? О чем он задумался? Странно, он не заметил до сих пор, Холланд стал не таким круглощеким в этом году. Лицо обострилось — волк? Нет, лис. Линия носа стала четче, кожа обтянула скулы и широкий лоб, рот вечно изогнут в кривой улыбке. Чему ты улыбаешься, Холланд?

Нет ответа. Нильс скорчил рожу самому себе, потерся подбородком о плечо. Потом отошел от окна, открыл проволочную клетку, где обитали любимцы Рассела Перри, осторожно посадил белую крысу на ладонь. Почувствовал тепло, исходящее от дрожащего тельца, когда поднес его на ладони к окну, мягко сжал пальцами пушистую шкурку на спине и пощекотал розовый носик.

— Как насчет этого, Холланд, — камыша то есть? — Нет, видно же, он на самом деле не интересуется, этим не интересуется, по крайней мере. Что-то другое у него на уме. Странно, ведь обычно (он смотрел на Холланда, тот отошел к клетке, достал крысу, поднес ее к лицу, приласкал ее), обычно любая новая идея мгновенно будила его воображение, — взять хотя бы игру «Распутин и Царь», например. После того как Распутин околдовал Царя (Нильс), русский Князь (Холланд) казнил Распутина (Рассел, ангажированный специально на эту роль), для успеха покушения понадобился не только пистолет, но и дубинка, и отравленные пирожные; бедный старый Рассел, как он бежал, бежал и его тошнило на бегу, но это была отличная идея дать ему роль, не так ли? Каждое лето в яблочном погребе разыгрывалась новая постановка. Это полезно — дать молодым людям возможность играть в этих ужасных пьесах, это сделает их спокойнее и разумнее — так сказал бы доктор, тот самый доктор, которого вызывали к Холланду. Слишком грязная вещь — убийство? С точки зрения психологии чем грязнее, тем лучше.

Зачарованный, Нильс наблюдал, как загорелая рука гладит крысу, затем лезет в карман за лакомством, пусть погрызет себе. Что он ей дает? А, витамины. Ну и шутник! Ничего себе шуточка — пилюли «Гро-Райт», в самом деле. «Гро-Райт» для укрепления здоровья крыс. Ха-ха! Покорми ее, отойди на шаг, и бац! — вместо крысы лохматый мамонт. Рассел получит четыре первые премии за своих крыс. «Гро-Райт»? Да, конечно, он нашел их у соседки, старой миссис Роу. Целый ящик в ее гараже. Только она поймала его, когда он таскал витаминки, и прогнала прочь, — Холланд грязно выругался.

— И еще грозилась, что скажет отцу, — как тебе это нравится? — Он бросил насмешливый взгляд через плечо вниз, на луг, где мистер Анжелини продолжал косить.

— Но как же насчет камыша? — Нильс упорствовал, голова его была занята Снежным Королевством. — Ты сказал, что это хорошая идея.

— Хорошая, — лаконично ответил Холланд. — Но... — Он навострил уши. Снизу, с сеновала, доносились крики играющего Рассела Перри: «Ий-яаа! Я Король на Горе!» — Как мы будем таскать сюда эти камыши, если он постоянно крутится вокруг? Если он нас увидит...

— Он наябедит. — Нильс кивнул задумчиво. — Мы можем таскать их через каретный сарай. Откроем Дверь Рабов снаружи.