— О Господи, это правда вы? А я думала, вы пришли забрать меня на небеса.
— О, стать ангелом смерти, миссис... э-э...
— Битс.
— Это была бы большая честь. Но нет, я всего лишь скромный странствующий проповедник. Приятно с вами познакомиться. И мне больно видеть, как вы горюете.
— Мне уже легче, — сказала она.
— Может, поднимемся ко мне в номер и... — тут он ей подмигнул, своим «фирменным подмигиванием», которое постоянно использовал в своих трансляциях, — ...выпьем чего-нибудь освежающего? Все будет очень прилично, я вас уверяю, поскольку мы будем там не одни, а с... э-э... еще одной дамой. И я попробую вам помочь как-то избыть вашу печаль.
Миссис Битс улыбнулась. Преподобный Питерс — человек знаменитый. По телевизору выступает. Да, она потеряла все, что имела и что любила, но она знала, что на телевидении творят чудеса. И не раз испытала это на себе, когда протягивала руки, чтобы прикоснуться к экрану, пока Питерс шептал ей о небесной любви...
•
Эйнджел пел. Это было вовсе не обязательно, но он просто не мог сдержаться. Все равно его заглушал голос, льющийся из скрытых динамиков. Он пел для себя. Чтобы было, на чем сосредоточиться, пока оператор снимал его крупным планом.
Один раз — всего один раз — он по ошибке взглянул прямо в объектив, нарушив тем самым самое первое правило съемки. Он увидел свое отражение в линзе. Только это был не он. Это был Тимми. И Тимми тянул к нему руки, Тимми звал его из-за стены огня...
— Время подходит, — сказал Тимми. — Скоро мы оба освободимся.
Эйнджел тут же отвел взгляд. Но было уже поздно. Режиссер крикнул: «Стоп!», — и все вернулись на первоначальную разметку для нового дубля.
Камера в работе. Дубль двенадцать.
Эйнджел пел. Отдавшись музыке целиком. Он закрыл глаза и выхватывал музыку прямо из воздуха — тонкую ниточку звука.
Больше он не смотрел в камеру. Но ему и не надо было туда смотреть. Он знал, что Тимми там будет всегда — для него.
•
Она услышала, как ключ повернулся в замке. Услышала, как Дамиан насвистывает «Удивительную благодать». Это был их условный сигнал.
Она притаилась за дверью. Дверь открылась, в номер кто-то вошел, какая-то старая женщина, и Симона сразу же прижала ей к лицу платок, пропитанный хлороформом. Дамиан держал ее за руки. Женщина почти не сопротивлялась — разве что в самый первый момент. Но это была старуха, в которой уже не осталось сил для борьбы. Жертва обмякла, повиснув на руках Дамиана. Они вдвоем оттащили ее на журнальный столик. Симона еще мимоходом подумала, какой же он безобразный, этот столик — ножки из поддельного красного дерева в стиле ранней американской резьбы и зеркальная столешница. Дурной вкус процветал в этом городе пышным цветом. Ей хотелось вернуться к себе в пустыню. На пустынных просторах астральные путешествия проходят легко — без помех этих грязных ничтожных умишек, что застилают общую картину ее грандиозных видений.
ebooksa