Явление тайны

Хови пошел прочь, не глядя на свою кровоточившую руку.

– Я научусь! – слышал он позади голос отца. – Ховард, послушай! Я научусь!

Он не бежал – у него не было сил. Ему удалось добрести до дороги и ни разу не упасть. Если учесть, какую он чувствовал слабость, это была победа разума над плотью. Он немного отдохнул на обочине, довольный тем, что Флетчер не посмел следовать за ним. У Флетчера было немало причин не попадаться людям на глаза. Хови наметил план действий. Сначала он вернется в мотель, где займется рукой. А потом? Потом отправится к Джо-Бет. С хорошими новостями. Он найдет способ сообщить их девушке, даже если придется ждать всю ночь.

Солнце светило жарко и ярко. Тень Хови падала на дорогу прямо перед ним. Он сосредоточил взгляд на тротуаре и шаг за шагом двигался вперед, к нормальному миру.

В лесу, оставшемся за спиной у Хови, Флетчер тем временем проклинал свою глупость. Сам он всегда легко перескакивал из обычного мира в воображаемый, не обращая внимания на промежутки, но не умел толком объяснять и не знал тех простых приемов общения, какими обычные люди овладевают годам к десяти. Его прямолинейность оттолкнула сына. Хови не захотел принять истину и понять, в какой опасности сейчас находился не только его отец, но и весь мир. Флетчер не сомневался, что Яфф теперь не менее опасен, чем тогда, в миссии Санта-Катрина, когда его изменил нунций. Он стал еще опаснее. Он обзавелся помощниками в Космосе – детьми, готовыми повиноваться ему, поскольку Яфф убеждать умел. А единственный сын Флетчера сейчас направлялся прямиком в объятия одной из дочерей врага. Флетчер потерял сына. У него оставался один выход – самому отправиться в Гроув в поисках людей, из которых можно добыть галлюцигении.

Откладывать было нельзя. До захода солнца оставалось несколько часов, а в темноте у Яффа будут преимущества. И хотя Флетчеру отнюдь не улыбалась затея бродить по улицам городка в поисках подходящей кандидатуры, выбора не было. Возможно, ему и удастся при свете дня наткнуться на какого-нибудь мечтателя.

Он посмотрел на небо и вспомнил свою комнату в миссии, где они с Раулем провели столько блаженных часов, слушая Моцарта и глядя, как меняют очертания плывущие над океаном облака. Они постоянно меняются. Непрерывное чередование форм, где можно разглядеть отражения земных образов – то дерево, то собаку, то человеческое лицо. В один прекрасный день, когда война с Яффом окончится, Флетчер тоже станет облаком.

Тогда исчезнет мучительная горечь утрат. Рауль, Ховард – они его покинули…

Только застывшие формы могут чувствовать боль. Текучие – живут во всем, всегда. В стране, где царит один бесконечный день.

Как ему хотелось туда!

VII

Этим утром худший ночной кошмар Уильяма Уитта, преуспевающего бизнесмена из Паломо-Гроува, стал реальностью. Он вышел из элегантного одноэтажного особняка в Стиллбруке, цена на который (он любил говорить об этом клиентам) с тех пор, как Уитт приобрел его пять лет назад, возросла на тридцать тысяч долларов, и отправился по риэлтерским делам в этом самом любимом на свете городе. Но все пошло не так уже с утра. Если бы Уильяма спросили, что именно не так, вряд ли он сумел бы ответить. Но инстинктивно он чувствовал: милый его сердцу Гроув захворал. Большую часть утра он провел у окна своего кабинета, выходившего на супермаркет. Едва ли не каждый житель города наведывался сюда хотя бы раз в неделю. Люди приходили с двойной целью – сделать покупки и поболтать. Уильям гордился тем, что знал по именам девяносто восемь процентов покупателей, входивших в двери магазинов. Большинству он помогал приобрести дома – и молодым, когда они покупали первое после женитьбы жилище, и людям среднего возраста, когда от них уезжали выросшие дети, и, наконец, он продавал дома, чьи хозяева умерли. Почти все горожане его знали. Называли по имени, обсуждали его галстуки (у него их было сто одиннадцать), приглашали в гости.

Но сегодня, глядя в окно, Уильям не испытывал привычной радости. То ли из-за смерти Бадди Вэнса, то ли из-за последовавшей за ней трагедии – это настолько потрясло людей, что они даже забывали здороваться, встречаясь на парковке. А может, горожане тоже проснулись сегодня в предчувствии некоего события – такого, что они не сочли бы нужным упомянуть о нем в своих дневниках, но горько сожалели бы, случись им его пропустить.

Он постоял возле окна, не в силах понять, что видит и чувствует, и решил пройтись. На сегодня его ждали три дома – два в Дирделле и один в Уиндблафе. Их нужно было осмотреть и определить цену. За то время, что он добирался на машине до Дирделла, беспокойство его не уменьшилось. Палящее солнце словно пыталось сжечь дотла тротуары и лужайки, а воздух дрожал так, будто пытался расколоть кирпичи и шифер крыш и стереть наш драгоценный Гроув с лица земли.

Дома в Дирделле требовали ремонта; они поглотили все его внимание, пока он оценивал их достоинства и недостатки. К тому времени, как он закончил с ними и направился в Уиндблаф, он настолько отвлекся от своих страхов, что решил считать их проявлениями мнительности. Тем более впереди его ждала приятная работа. Дом на Уайлд-Черри-глэйд, прямо под «полумесяцами», Уитт знал хорошо и уже предвкушал будущее рекламное объявление в «Бюллетене лучших домов»:

«Стань королем Холма! Превосходный семейный особняк ждет тебя!»

Он выбрал из двух ключей на кольце нужный и отпер входную дверь. Из-за споров о наследстве дом стоял пустым еще с весны. Воздух внутри был затхлым и пыльным. Ему нравился этот запах. Пустые дома трогали его. Ему нравилось думать, что эти дома ждут хозяев; они как чистые холсты, на которых новые владельцы напишут свой собственный рай. Он прошелся по дому, отщелкивая в уме дежурные фразы:

«Просторный и светлый. Удовлетворит самого взыскательного покупателя. Три спальни, два санузла с мозаичными полами, стены в главной гостиной обшиты березовыми панелями, оборудованная кухня, крытое патио…»

Он знал, что за особняк такого размера и в таком месте можно получить хорошую цену. Обойдя все комнаты на нижнем этаже, он отпер дверь во двор и вышел. Дома на Холме, даже в нижней его части, строились с размахом. Этот двор был не виден из соседних домов. Если бы двор увидели соседи, они бы пожаловались на его состояние. Пожухлая трава на лужайке росла клочками, местами по пояс человеку, деревья тоже нуждались в стрижке. Уитт прошелся по выжженной солнцем земле, чтобы измерить бассейн. Его так и не осушили после смерти миссис Ллойд, последней хозяйки дома. Вода стояла низко, ее поверхность как бы инкрустировали разросшиеся водоросли цветом намного зеленее травы, пробивавшейся между плиткой, которой были отделаны края бассейна. Пахло отвратительно. Не торопясь Уильям прикинул размер бассейна – его наметанный глаз был почти так же точен, как его рулетка. Пока он перемножал цифры, в центре бассейна возникла рябь и медленно поплыла в его сторону. Он немного отступил от края и записал, что сюда следует как можно скорее вызвать службу по очистке бассейнов. Кто бы ни завелся в воде, грибок или рыба, часы его сочтены.

На воде снова появилась рябь, и ее стремительное движение вдруг напомнило Уитту совсем другой день и другой водоем. Он выкинул это воспоминание из головы – по крайней мере, попытался выкинуть, повернулся спиной к бассейну и направился в сторону дома. Но воспоминание слишком долго оставалось в глубинах памяти и теперь требовало к себе внимания. Уитт мысленным взором снова увидел четырех девушек: Кэролин, Труди, Джойс и Арлин, прекрасную Арлин; увидел так ясно, будто подсматривал за ними только вчера. Он видел, как они раздеваются, слышал их голоса и смех.