Я помялся и все же предложил:
– Может, ко мне? Чайку попьем? А завтра…
– Ну вот, я так и знала, – капризно сказала Мария. – Стоило намекнуть, что я к тебе неравнодушна, и ты уже позволяешь себе вольности. Как может холостяк предлагать ночлег незамужней девушке?!
Где только она нахваталась таких старомодных понятий? Неужели в гостинице, от этих лордов? Я вовсе и не собирался приставать к ней с непристойными предложениями…
– И вообще, Арсений, ты должен знать, – голос мадам Еписеевой слегка зазвенел, – близость возможна только тогда, когда в паспорте стоит соответствующий штампик.
Интересно, она понимает, что говорит? Не хватало еще штампиков о «близости»! Первая, вторая, третья степень близости – теперь можно. Старт!
Пришлось мучительно долго провожать мадам Еписееву в ее медвежий угол. Мы с честью преодолели все препятствия в виде гаражей и помоек и оказались у Машиного подъезда. Она предложила мне зайти.
Честно говоря, мне не хотелось лишний раз встречаться с хулиганом Еписеевым. Я округлил глаза.
– Машенька! Как может незамужняя дама предлагать ночлег неопытному юноше?!
Она заливисто расхохоталась, оценив мою иронию.
– Ты просто Володьку боишься. А если я с ним поговорю, зайдешь?
Мария скрылась в темноте подъезда. Я несколько минут тупо разглядывал формулу с тремя неизвестными, написанную на стене.
– Эй! – раздалось сверху. – Путь свободен.
Подняв голову, я увидел женский силуэт.
– Проходи, только тихо, – прошептала Маша, когда я протиснулся в прихожую, едва не задев жутковатый мотоцикл. – Он уже спит. Проходи в комнату, а я чай заварю.
Я прошмыгнул в комнату. Там ничего не изменилось. На стене по-прежнему красовался увеличенный портрет героя-летчика. Однако под ним, в кувшине на полочке, я увидел сушняк, который подарил мадам Еписеевой. Среди сухостоя затесалась одинокая роза. Я пригляделся. Пыль, покрывавшая ветки, исчезла, и гербарий словно ожил. Рядом с букетом я заметил пожелтевшую фотографию надменного типа с косым пробором. Он с прищуром смотрел на меня.
– Ну что ж ты стоишь? Садись. – Мария вошла с подносом в руках и водрузила его на стол.
Она, похоже, уловила мое напряженное перемигивание с мужиком на фотографии.
– А это кто? – без стеснения спросил я. – Тоже какой-нибудь родственник твоего сына? Штурман с разбившегося самолета?
– Так, один знакомый, – беззаботно ответила мадам Еписеева, явно желая спровоцировать у меня приступ ревности.