Я поблагодарил и стянул пальто. Мадам Еписеева демонстративно вздохнула и вышла на крыльцо.
Наконец с приготовлениями было покончено. Я не совсем поверил Машиным словам, что опасность миновала, вернее, что ее вообще не существовало.
– Ты уж иди один, – пробормотал старик. – Не люблю я эти провожания…
Выйдя в сильно расширившийся после моей удачной игры двор, я взял Машу под руку. Мы подошли к забору, я привычно отодвинул одну из секций и шагнул на улицу. Смеркалось.
– Странный какой-то старик, – сказала мадам Еписеева. – Он случайно не сумасшедший, как все твои друзья?
– Он, между прочим, профессор математики, – холодно ответил я.
– Понятно, – протянула Мария. – Они все немного с приветом, математики эти. Про пули какие-то твердит, жилетки вяжет, весь дом зеленью загадил. И называет меня как-то странно – сестра. Может, он с твоим Тимирязьевым из одной секты? Тот тоже все талдычил: сестра да сестра.
Когда мы миновали щит с надписью «Путь к рассвету», я оглянулся. Теплица на доме Никитича излучала сияние, словно маленький уголок рая на этой грешной, заснеженной земле. Перед домом лежал квадрат света. Неожиданно в этот квадрат огромным слизнем вползла массивная черная тень. Это был Барсэг. Что могло выгнать изнеженного кота на улицу в такой мороз? Неужто провожал меня?
Преодолев заснеженное поле, мы вышли на шоссе. До ближайшего автобуса оставалось еще полтора часа.
– Может, пешком пойдем? До станции. Не стоять же здесь, – предложила Маша.
Но во мне проснулось мужское самолюбие. Тем более деньги у меня были.
– Зачем же тогда придуманы автомобили? – поинтересовался я и шутливо заявил: – Я не позволю такой женщине идти пешком.
Вдали замерцал огонек. Я вскинул руку.
Около нас притормозил грузовик.
– Чего тебе, земеля?
– До станции подбросишь? Заплачу сколько скажешь.
Шофер потер красные уши и философски заметил:
– На все в этой жизни денег не хватит. Садись. Тут всего-то километра три.
«Да, есть же люди в наше время!» – почти по-лермонтовски подумал я и открыл дверцу. Подсадил мадам Еписееву и следом забрался сам. Шофер лукаво блеснул глазами на мою спутницу и пропел:
Эх, ехал я ухаба-а-ми,