– Где это ты загулял? – без предисловия спросила она. – Целый день тебе звоню. Думала, ты уже умер. Ты что, выздоровел?
Признаваться или не признаваться? Кто их знает, этих женщин. Сегодня я ей все выкладываю как на духу, а завтра она мне глаза выцарапает.
– А что случилось-то? – пропыхтел я, пытаясь отдышаться после схватки с пальто.
– Да ничего. Просто немного странно. То он лежит как колода, на ладан, можно сказать, дышит. А то разгуливает по морозу.
– Я в музее был, – уклончиво ответил я. – Зоологическом.
Катька помолчала.
– С каких это пор ты по музеям разгуливаешь?
– Это связано с моей работой.
– Что, зоология нынче как-то связана с литературой? – подозрительно осведомилась Кэт.
– Представь себе, издавна. Еще Гомер… – но мне не дали закончить эту лживую тираду.
– Ты еще скажи, что изучал там бабочек, упомянутых в произведениях Набокова!
Я удивился Катькиной начитанности, однако ухватился за предложенную соломинку:
– Вот именно, бабочек.
– Ладно, Васильев, у тебя, я вижу, шпиономания. – Мадам Колосова устало вздохнула. – Хотя, пожалуй, насчет бабочек, вернее, бабенок ты говоришь правду. Ни за что не поверю, что такой лентяй, как ты, мог по собственной воле оторвать свой зад от дивана и совершить поход в какой-то там музей. Так с кем ты был?
Вот это интуиция!
– Да так, с одной… Словом, она мать одного моего ученика.
Кэт расхохоталась.
– Браво! Ну ты даешь, Васильев! Дон Жуан, да и только! И давно ты с ней?
– Недавно, – ответил я честно. – С того самого дня, когда ты познакомила меня с Мариной…
– Так ты что, всерьез решил жениться?