– Александр Сергеевич! – обратился к нему москвич. – Мы за вас отомстим! Мы за вас, дорогой Александр Сергеевич, весь Красный Бубен на уши поставим! А с этим убийцей мы, для вашего пущего удовольствия, в ваш юбилейный год, прямо у вас на глазах разберемся.
– Дуэль! Дуэль! – завопила москвичка.
– Отлично, господа! – Пушкин потер руки. – Люблю дуэли! Вот у меня, кстати, для вас пистолеты есть, – он вытащил из карманов пару пистолетов с длинными широкими дулами и протянул мертвецам. – А этот пусть из двустволки палит, из которой он столько людей перестрелял!
– Пушкин! – крикнул Крайнов. – Я никого не убивал!
– Убивал-убивал! – Пушкин показал Крайнову язык. – Во-первых, ты убил сына! А, во-вторых, убил Дегенгардов!
– Не убивал я их, клянусь!
– Мы твои клятвы тебе потом припомним! А убил их ты! Смотри! – Пушкин показал пальцем в сторону трупов.
Крайнов взглянул на Дегенгардов, но увидел вместо них волка и волчицу. В следующее мгновение это были снова Дегенгарды, но Крайнов уже понял, кто задрал его Дембеля и в кого он стрелял той ночью.
– К барьеру! Вынимай ружьишко из сундука, и приступим. Я буду их секундантом.
– Как же так?! А моим секундантом кто будет?!. Не по правилам!
– Резонно! – согласился Пушкин. – Твоим секундантом будет твой сын.
– Он же погиб!
– Нигде не написано, что погибший не может быть секундантом. – Пушкин хлопнул в ладоши.
Дверь снова распахнулась, и в избу вошел скелет сына Бориса. Он был одет в выпачканный землей, полуистлевший черный пиджак и такие же брюки – трудно было признать в них тот нарядный костюм, который Борька пошил себе на свадьбу, а потом в нем же лег в гроб.
– Это не мой сын! – крикнул Крайнов.
Пушкин усмехнулся:
– Нехорошо, папаша, собственных детей не признавать! Нехорошо!
– Да я это, папа, я, – простучал зубами скелет. – Просто мы давно не виделись.