Он отпрянул, как будто получил пощечину, и застыл на ступенях. Его непонимающие, широко раскрытые глаза были устремлены на меня. Когда Аркадий заговорил, я едва разобрала его шепот:
– Ч-что т-ты сказала? Как это понимать?
– Я дважды видела Влада ночью в спальне Жужанны. Думаю, испытываемое твоей сестрой чувство вины в какой-то мере объясняет ее странную болезнь.
Сбросив со своих плеч тяжкий груз правды, я вдруг почувствовала неимоверную слабость. Щеки Аркадия зарделись и стали такого же цвета, как и мои. Он отвернулся к каменной стене и прошептал:
– Нет, такого просто не может быть.
Я едва одолела последние две ступеньки, отделявшие меня от мужа, и заглянула ему в глаза.
– Поверь, у меня сердце разрывается оттого, что я вынуждена причинять тебе боль. Ты меня знаешь: я бы не решилась заикнуться о столь ужасных вещах, не будь это правдой. Но ради Жужанны я...
Аркадий вдруг обхватил голову руками, будто его пронзила острая боль. Я испугалась, однако он тут же опустил руки и посмотрел на меня. Его лицо перекосилось от ярости.
– Как ты смеешь? – закричал он. – Ты ничем не лучше крестьян, распространяющих злобную ложь о дяде! Он не сделал тебе ничего плохого, только хорошее. Он подарил тебе дом, он сделал тебя богатой, а ты? Не слишком ли много вы себе позволяете, миссис Цепеш? Вы – неблагодарная особа, а он святой! Да, святой!
– Извольте не кричать на меня, мистер Цепеш, – промолвила я, начиная раздражаться. – Не надо называть меня неблагодарной особой, а своего дядю – святым.
Слова мужа больно ранили меня и в то же время удивили. Я думала, что его больше заденет честь сестры, нежели дядина репутация.
Не дав мне договорить, Аркадий резко взмахнул рукой прямо у меня перед лицом.
– С меня довольно! Я больше не желаю слышать эти гнусные наветы!
Даже не взглянув на меня, он быстро пошел прочь. Я слушала его удаляющиеся шаги, вначале приглушенные ковром, затем усиленные гулкими каменными плитами. Если бы он повел себя, как знакомый мне, прежний Аркадий, я бы обязательно побежала следом, быстро извинилась, и мы бы помирились. Но передо мной предстал совсем другой, незнакомый человек, чье поведение было абсолютно непредсказуемо. И этому человеку я предоставила полную свободу. Пусть побудет наедине с собой и приведет в порядок мысли и чувства.
Аркадий заперся в одной из комнат и не выходил оттуда целый час, а может, и больше. Затем он молча покинул дом, сел в коляску и уехал. Он еще никогда не уезжал так рано. Вероятно, он отправился в замок. Не представляю, решится ли он говорить с Владом о том, что услышал от меня.
Теперь я жалею, что завела разговор о Жужанне. Аркадий еще полностью находится во власти своего горя и болезненно воспринимает все, так или иначе связанное с его семьей. Но тогда как же мне рассказать ему о том, что Влад на моих глазах превратился в волка? А про все остальное? Про отметины на шее Жужанны?
Я почти уверена, что Влад – стригой, и потому помогаю защищать спальню невестки чесночными гирляндами, а ее саму – золотым распятием. Но как я поведаю обо всем этом Аркадию? Что я услышу в ответ?
Не знаю. Но я не придумываю свои страхи. Я действительно боюсь. Боюсь Влада, боюсь за Жужанну и за своего еще не родившегося ребенка.
Однако сильнее всего меня страшит, что с момента приезда сюда мой муж постепенно превращается в совершенно чужого мне человека. И я сама превращаюсь из здравомыслящей женщины в испуганную крестьянку, у которой голова набита дремучими суевериями. Особенно остро я это чувствую, когда Дуня говорит об опасности перерождения Жужанны в стригоицу.
Влад стал волком. В кого превратимся мы с Аркадием, если нас постигнет ее злая участь?
ebooksa