Гулы

Проехав дюжину переулков, ведущих от его дома к центру Террено, Франческо оказался в квартале от площади, расположенной в восточном районе города и известной среди терренцев как пьяцца ле деи Торри. Название свое она получила из-за находящегося на ней Музея естествознания, расположенного в здании старой ратуши,— высота башни последней достигала двадцати метров, и, пожалуй, в Террено это было одно из самых высоких строений.

Подъехав к проулку, ведущему к площади, Франческо остановил «хонду» в пяти метрах от угла крайнего дома, заглушил двигатель и какое-то время сидел неподвижно, глядя на улицу. За последние полчаса он видел достаточно трупов, но настораживали его не сами покойники, усеивающие улицы с пугающей частотой, а те, кто по ним мог передвигаться,— оказаться ими могли случайно выжившие горожане, но с еще большей вероятностью это могли быть гулы.

С минуту Франческо оглядывал переулок, но не заметил в нем никакого движения. В двадцати метрах от «хонды» на мостовой лежало пятеро мертвецов: их руки и ноги, переплетенные в немыслимую комбинацию, создавали иллюзию, что это не люди, а кегли, рассыпанные ударом сумасшедшего игрока, однако, кроме этих покойников, глазу остановиться было не на чем. Еще какое-то время Франческо осматривал улицу, после чего распахнул дверь машины и выбрался на дорогу. Ширина переулка в этом месте не превышала четырех метров. Стены домов вздымались по обе стороны от него и смыкались вверху, оставляя между крышами узкую полосу, сквозь которую видны были свинцовые облака… Внезапно Франческо осознал то, на что не обращал внимания раньше: погода за последний час резко ухудшилась — стало заметно прохладней,— в узком же переулке, куда не проникали лучи, холодный воздух словно сгущался… Чувствуя, как по телу прокатывается озноб, Франческо поежился и открыл заднюю дверь.

На заднем сиденье «хонды» лежало то, что он взял из багажника оставшейся у его виллы машины,— теперь это были последние вещи, связывавшие его с миром живых. Протянув руку, Франческо поднял с сиденья небольшую дорожную сумку, раскрыл ее и принялся экипироваться.

Первым делом он выудил из сумки «беретту» с разрывными патронами и сунул пистолет за ремень. Горсть запасных патронов он бросил в карман, опустил сумку к ногам и достал из машины подсумок с зарядами. Продев ремень через голову, укрепил его на правом плече, застегнул вокруг пояса кожаный ремешок и прикрепил его к подсумку с зарядами — теперь тот был надежно закреплен на левом бедре… Склонившись к открытой двери, Франческо обеими руками взял лежащий на сиденье гранатомет и вытащил его из машины — восьмидесятисантиметровая труба была не очень тяжелой и весила не более пяти килограммов. Развернув крепящий ремень, Франческо продел его через голову и закрепил на левом плече. Закинув гранатомет за спину, подтянул ремни — так, чтобы труба плотно прилегала к спине,— взял лежащую на мостовой сумку и отправился к площади…

План, которого решил придерживаться Франческо, был прост: для начала ему необходимо узнать, что происходит в Террено. С башни Музея естествознания просматриваются четыре пятых «старого» города: пьяцца дель Фуоко с расположенным на ней комиссариатом, улицы восточного района и порт, Вилладжо-Верде, шоссе на Морте-Коллине и даже чимитеро ди Джованни. Если ему удастся забраться на башню, он сможет увидеть весь город и понять, что делают гулы. Только после этого он сможет предпринять что-то сам. Идеальным для него вариантом было бы захватить одиночного гула, чтобы разузнать об этих тварях побольше, впрочем, сгодится и их небольшое скопление — пара зарядов разнесет гулов в клочья.

Двинувшись от машины, Франческо быстро дошел до угла дома, стоящего на пересечении улочки с небольшим переулком, идущим к пьяцца ле деи Торри, остановившись, выглянул из-за него и увидел привычную уже картину: между домами лежало несколько мертвецов, никакого движения в переулке не наблюдалось. Обогнув угол дома, Франческо быстрым шагом двинулся к площади, приглядываясь к чернеющим проемам дверей и думая о том, что его ждет впереди.

Музей естествознания он выбрал не случайно. Кроме того, что это было одно из самых высоких зданий в Террено, оно было самым удобным для его целей по простейшей причине: на крыше башни располагалась смотровая площадка. Туристы, наведывающиеся в Террено, всегда посещали Музей естествознания перед осмотром других достопримечательностей. Экспонаты музея располагались на первом этаже ратуши, башня находилась над задним приделом, и после обхода музея туристы забирались на нее, чтобы осмотреть город… Две недели назад башню закрыли на ремонт, из-за чего туристов возили теперь на Кальва-Монтанья, однако вход в нее оставался открытым, так как ремонтные работы там велись постоянно. По этой причине Франческо и решил, что без труда проникнет на башню, чего не мог предположить о других высотных строениях, имевшихся в городе.

В этот момент, пройдя половину проулка, он поравнялся с трупом пожилой женщины, замершим на правой стороне улочки: тучное тело покоилось на спине, вокруг него были разбросаны красные яблоки, возле ног валялась перевернутая корзина. На Франческо эта картина подействовала угнетающе, напомнив вид рождественской индейки, которую когда-то готовила его мать. Он прошел мимо трупа и оказался у лежащего поперек переулка мотоцикла — из-под опрокинувшейся машины выглядывало тело паренька в гоночном шлеме. Скользнув взглядом по мертвому мотоциклисту, Франческо посмотрел вперед — в тридцати метрах от него серые камни мостовой сменялись рыжими кирпичами, покрывающими пьяцца ле деи Торри, с правой стороны от пересечения площади и переулка располагался гриль-бар, с левой — Музей естествознания.

Остановившись, Франческо еще раз оглядел проулок и площадь — теперь ему нужно было быть намного внимательнее — не исключено было, что на ней могли находиться гулы. Осмотрев узкий проход между домами и не заметив в нем ничего, кроме трупов, он двинулся к башне, шпиль которой, словно указующий перст, возносился над домами. Через двадцать секунд Франческо оказался в пяти метрах от Музея естествознания и увидел придел, над которым высилась башня,— металлическая дверь его была приоткрыта, перед ней в рабочей тележке лежала упаковка облицовочной плитки, возле тележки скорчился человек в комбинезоне строителя.

Франческо облизнул пересохшие губы. Несмотря на прохладный ветер, дующий между домами, он ощутил вдруг нестерпимое желание пить и, подавляя другое желание — быстрее нырнуть в черноту башни,— двинулся к террасе гриль-бара, расположенного напротив Музея естествознания. Через короткое время он вошел под навес, скользнул меж столов и оказался у стойки, расположенной в глубине бара. Взгляд его упал на прилавок и остановился на стеклянной коробке холодильника с банками лимонада внутри. Нагнувшись над прилавком Франческо открыл холодильник. С внутренней стороны уже успела сконденсироваться влага, что подтвердило его догадку о том, что энергия была отключена не только в районе его дома, но и по всему городу… Вытащив из холодильника пару лимонадных жестянок и бутылку минеральной воды, Франческо сунул их в сумку, окинул взглядом мертвого продавца, скорчившегося возле жаровни, парочку посетителей, замерших между столами, вышел из-под навеса и отправился к ратуше.

Три секунды спустя он вошел в задний придел, пересек темный зал, поднялся по лестнице и очутился в круглой ротонде, являвшейся основанием башни,— отсюда начиналась винтовая лестница, прорезающая башню по всей ее высоте и оканчивающаяся под крышей. Держа в левой руке сумку с бутылками, а правую удерживая возле пояса с пистолетом, Франческо прошел мимо бака с цементом и принялся подниматься по лестнице.

Через минуту он оказался на круглой площадке, расположенной под крышей башни. Двенадцать овальных колонн поддерживали свод крыши, оставляя между собой метровые прорези, достаточные для того, чтобы обозревать город. Площадка была абсолютно пуста, за исключением пары стульев, стоящих у лестницы. Подойдя к одной из колонн, Франческо бросил взгляд на восток и увидел белоснежную коробку речного порта. Мгновение он смотрел на ленту реки, изгибающуюся к юго-западу и теряющуюся на горизонте, затем расстегнул сумку, вытащил из нее подзорную трубу и направил прибор на раскинувшийся внизу город…

Облокотившись о парапет, Аз Гохар говорил быстро и громко — так, что каждое его слово разносилось над площадкой, отскакивая от стен бара и затихая в кустах:

— Как я уже объяснял, решив создать свой народ, Ахриман надеялся сделать его бессмертным, но Ормазд не мог допустить, чтобы в сотворенном им мире жили бессмертные существа без души, поэтому отнял у гулов бессмертие и наложил на них свою печать — в результате, они стали полностью отличаться от людей, ибо даже ход их жизни противоположен человеческому: человек рождается в утробе матери, растет, стареет и в положенный час уходит из этого мира, жизнь гула проходит в обратном порядке — он рождается на костях умершего человека и при рождении получает возраст покойника. Благодаря Ахриману он может жить тысячи лет, но все-таки и у него есть естественный срок — как бы долго ни жил гул, тело его постепенно изнашивается, и с течением времени он «молодеет»: под действием дьявольской плоти сжимаются кости, сама плоть усыхает, и в конце концов гул превращается в ребенка. И если тахши так и не убивают его, в конце жизни он возвращается туда, откуда пришел — выдохшаяся плоть слезает с костей и уходит в землю.

Когда старик замолчал, Гольди нахмурился:

— Вы имеете в виду, что гул живет как бы из будущего в прошлое?

— Внешне это похоже,— кивнул Аз Гохар.— Человек в течение жизни превращается из ребенка в старика, гул проходит обратный путь. Хотя живет он, конечно, в том же времени, что и мы.

— Значит, у гулов есть естественный предел жизни,— заключил комиссар.— Но судя по вашим словам, захватившие Террено гулы вряд ли умрут в ближайшее время — они достаточно молоды. Значит, нам нужно знать способы, какими их можно убить. Вы уже упомянули огонь, синьор Аз Гохар. А как еще можно уничтожить этих существ?

— В нашем случае только огнем.