Обладатель великой нелепости

– Жаль, что ты не способен вспомнить тот день, когда ты так здорово позаботился обо мне – восьмое марта прошлого года. Ничего, я ограничусь тем, что имею. Ведь это уже немало, правда, Добрый Доктор? Хотя, знаешь, – палец-сук вновь ткнулся в грудь Лозинского, на этот раз уже сильнее, – вообще-то мне на все эти сантименты абсолютно насрать!

– Восьмое марта? – пробормотал хирург, и его лицо как-то сразу приобрело серый оттенок.

– Что такое, Добрый Док? Тебе нехорошо, может, валерьянки? – палец-сук снова ударил в грудь, Лозинский пошатнулся.

– Не может быть… – врач почти шептал, но то, что некогда было Германом, отчетливо слышало каждое его слово. – Да, восьмое марта… разве перепутаешь. Это был ты, конечно. Теперь я тебя вспомнил – еще нет и тридцати, острый перитонит… Кажется, Геннадий или Герман… – палец существа двинулся к его груди, но неожиданно замер.

– Что все это значит, Добрый Доктор? Похоже, ты не просто вспомнил… что-то еще?

– Кажется, тебе действительно нужно сделать то, ради чего ты сюда явился, – перед взглядам хирурга сейчас была картина, далеко отстоявшая во времени от 8 марта 1998 года.

Душманы сбили «стингером» вертолет, в котором находился капитан медицинской службы Феликс Лозинский, перелетавший в составе спасательной группы из кабульского госпиталя в горы, где вследствие долгих боев было много раненых. Летчики сумели посадить почти неуправляемую машину и продержаться до прибытия помощи. Однако Лозинского тяжело ранило осколком гранаты. Он потерял много крови и едва цеплялся за жизнь. По прибытии в санчасть ему требовалось срочное переливание. К счастью, удалось быстро найти обладателя необходимой первой группы и главное – с отрицательным резусом. Донором был один из пленных «духов»…

– Ты снова морочишь мне мозги, Добрый Доктор? Говори, что произошло в твоей хитрой седой голове, иначе – я убью тебя очень медленно… – прохрипело существо в самое его ухо; из него в раковину засочилась тоненькая струйка крови.

– Ты умирал… Редчайшая комбинация. Времени не было и необходимой крови тоже. Наша больница не американский госпиталь из телесериала… Теперь ясно?

– Нет! – существо схватило врача за волосы и резко вывернуло его голову лицом вверх, так, что хрустнули шейные позвонки. – Неееет!

– Я – твой донор.

Существо толкнуло врача, и тот упал на пол вместе с подвернувшимся стулом.

То, что когда-то было Германом, зашлось в невыносимом для человеческого уха скрежете – оно смеялось.

Кровь хлынула ручьем из обоих ушей Лозинского. Тот пытался закрыть их ладонями; красные струйки, просачиваясь между пальцами, устремились на паркет.

Монстр внезапно умолк и отступил назад.

– Прощай, док.

Лозинский приподнялся на локте; по бледно-серому лицу длинными полосами размазалась кровь, глаза беспорядочно метались по комнате.

– Теперь ты тоже знаешь.

Лозинский потерял сознание, и его голова глухо ударилась о паркет…

Часть III.