Вдруг бледные веки мальчика дрогнули, глаза широко открылись и встретились взглядом с глазами Геры. В них корчились беспредельный ужас и мольба.
«
И тогда Гера закричал сам.
Салон автобуса дрогнул перед его глазами… и он обнаружил, что стоит, застряв между коленями пожилой женщины и спинкой переднего сидения, где Алик в очередной раз совершал очередную стыковку Палец – Большая Точилка (Гера успел заметить, что на обслюнявленном указательном пальце практически уже не осталось даже понятия «ноготь»).
На самом деле он не кричал, а только выпускал широкий поток воздуха через открытый рот, словно астматик, пытающийся вызвать у себя приступ.
Через противоположное окно Гера увидел, что за время его ухода из реальности (но что это было в действительности? галлюцинация? бред?.. и сколько это длилось в его собственном восприятии? три минуты? пять?) автобус успел проехать не больше половины квартала! Несколько человек, в том числе и женщина на соседнем сидении, обеспокоено смотрели на него – особенно женщина, которой он чуть не плюхнулся на колени.
Гера выбрался в проход и с нетерпением ожидал, когда автобус подъедет к остановке. Казалось, водитель нарочно сбавляет скорость, чтобы дольше удержать его в салоне автобуса. Несколько раз он бросил взгляд от дверей на тонкую шею мальчишки по имени Алик, пытаясь убедиться, что на ней действительно не осталось следов, после того как скрюченные лапы монстра…
Наконец он доехал до остановки и выпрыгнул из автобуса раньше, чем скрипучие двери полностью открылись, а сам автобус еще катился по инерции с малой скоростью.
В тот день у бабушки Гера так и не появился, хотя оказался всего в десяти минутах ходьбы от ее дома. Сойдя на долгожданной остановке, он сразу же направился домой. Пешком.
В ближайшую ночь ему снились многосерийные кошмары, от которых невозможно было спастись ни вставанием в туалет, ни попытками покурить в форточку, чего он никогда раньше себе не позволял. Даже пробуждение не играло никакой роли – кошмарные видения из автобуса будто обладали способностью проявляться из темноты, как изображение на фотобумаге, опущенной в ванночку с фотохимикатами.
В итоге он провел вторую половину ночи, сидя с включенным светом. Последний раз ночник исполнял роль его охранника десять или одиннадцать лет назад, когда, наслушавшись от других детей страшных историй – рассказанных Старшими Братьями, – он боялся появления из-под кровати злого волосатого Бабая или мертвого дедушки, который соскучился за три года под землей и пришел поиграть с внуком…
Следующие три дня Гера с облегчением ощущал, как этот страх постепенно уходит… вернее, отступает куда-то на дальний план, чтобы затаиться и дождаться своего времени. Правда, иногда ему мерещилось что-то в людской толпе, или казалось, что в одном из окон дома напротив он видит иссохшую зловещую фигуру, машущую ему рукой.
Особенно Геру донимал его собственный портрет, висевший напротив кровати; словно он ощущал некую тайную связь случившегося в автобусе с тем далеким днем, когда побывал в фотосалоне… и тогда ведь тоже что-то произошло? Что-то…
Он не мог избавиться от странной уверенности, что уже видел это существо (Отрывателя голов… так ведь?) где-то раньше – когда-то давным-давно – быть может, с того момента прошло даже больше времени… чем он живет на свете. Намного больше, чем минуло с того дня, когда он издал свой первый вопль в родильном доме. Но как такое возможно?
На пятый день все вроде бы прекратилось. Через пару часов у него намечалась дружеская встреча с Алексом. Жизнь возвращалась в норму.
Но в парке
– Нет, ты видел, как она крутанула задницей? – воскликнул Алекс, не в силах успокоиться.
– Попкой… – отстранено уточнил Гера, чувствуя, как гнетущие воспоминания уходят снова.