– Я…
«Он опасен!»
– Я не хочу… НЕ ХОЧУ!
Врач, не сводя взгляда с Германа, выпрямился; лицо стало неправдоподобно пурпурным, и вдруг резко побледнело.
– МОЛЧАТЬ! – взревел док. – Здесь я решаю! Если каждый начнет диктовать мне, что делать и что не делать, хотеть или не хотеть!.. – его глаза постепенно становились выпуклыми, словно стекляшки. – Ты
ТЫ НАШ… НАШ… ЗДЕСЬ ТОЛЬКО МЫ РЕШАЕМ!!! ТОЛЬКО МЫ!!!
Герман сделал попытку снова поднять голову…
…И получил неожиданно сильный удар между глаз!
Потом холодная и твердая, как деревяшка, рука врача (которая сейчас вряд ли уже была пухлой и розовой) с силой вдавила его голову в подушку. Над Германом повисло перекошенное от бешенства лицо.
– Хочешь лошадиную дозу наркоза?!
Он лишился дара речи, низ живота пронизала ужасная боль.
В этот момент в палату вкатили аппарат для переливания крови двое огромных, как нефилимы, санитаров.
«Это Помощники, это
– Нет! Постойте!.. – запротестовал он с новыми силами и, забыв на какое-то мгновение о боли в животе, попытался оттолкнуть от себя врача, который продолжал вдавливать его голову в подушку своей жесткой холодной клешней.
Он легко отбросил Германа на место и ударил снова. Герману показалось, что у него едва не вылетели мозги.
ВАМ НЕЛЬЗЯ ДЕЛАТЬ РЕЗКИХ ДВИЖЕНИЙ…
– Снимите с него капельницу! – сказал врач Помощникам.
Чья-то грубая рука выдернула иглу из вены; Герман вскрикнул.
– Не делайте этого… Я не хочу… – подниматься он уже не решался, но попробовал увернуться в бок.
Его заставили вернуться обратно.