В то время я терзался страхом, что однажды загляну в плетеную колыбельку, а его там не окажется. Не то чтобы он мог выбраться или выкатиться из нее, нет, не мог, а просто его там не окажется. Что каким-то образом я вернусь в свое прежнее бездетное состояние. Молниеносно сделаю шаг назад. Вот у меня есть ребенок, а через секунду его нет. Все это не имело никакого смысла, разумеется, но в первые месяцы после рождения ребенка в голове так и роятся мысли, не имеющие никакого смысла.
В тот день я присматривал за обоими малышами. Салли задержалась на работе па каком-то собрании. Харри канючил, требуя общества Агнес, одной из своих маленьких подружек. Хотел, чтобы та пришла в гости. Или чтобы мы отправились к ней. Мы не можем этого сделать, объяснил я, потому что родители Агнес пригласили нас к себе на следующий день. Ты должен дождаться приглашения, пояснил я. Нельзя самому навязываться.
Родители Агнес были нашими хорошими друзьями и жили всего через две улицы. Чтобы прекратить нытье Харри, я решил позвонить и пригласить их к нам. Оказалось, что мама Агнес, Сиобхан, сидит на том же самом собрании, что и Салли. Они работали в одной фирме. Поэтому папа Агнес, Уильям, приглядывал за дочкой. Он даже пошутил, что мир перевернулся: жены на работе, а мы сидим дома, нянчим младенцев.
Потом он объяснил, что пытается закончить какой-то собственный проект и собирается отправить дочь пораньше спать. Тогда я предложил взять на себя заботы об Агнес, пока он доканчивает работу. «Я верну ее вам через часок-другой», — сказал я. «Вы уверены?» — спросил он. «Без проблем, — сказал я. — Она очень покладистая девочка».
Уильям завез Агнес, и она радостно юркнула в дверь, предвкушая игры с Харри и Софи. Уильям окликнул дочку, надеясь на прощальный поцелуй или объятие, но ее уже и след простыл. Я увидел, как он слегка огорчился, и понял, что он сейчас чувствует, но я также знал, что он испытает облегчение, ненадолго сбагрив Агнес и получив возможность поработать или просто немного oiдохнуть. Я запер за ним дверь на замок: мои малыши были приучены, что нельзя оставлять дверь распахнутой настежь. Агнес тоже наверняка это знала, но излишняя осторожность никогда не помешает. Итак, я остался один на один с тремя крохами, которых нужно было веселить, по крайней мере до прихода Салли. «Без проблем», — сказал я по телефону Уильяму. Я любил Агнес почти так же, как своих собственных детей. Почти. Всегда есть это «почти». Любовь, которую питаешь к своим собственным малышам, другая. Она инстинктивная, за своих родных детей ты готов любому глотку перегрызть. По отношению к другим ты не чувствуешь такой яростной потребности их опекать, просто сознаешь ответственность.
— Давайте поиграем в прятки, — предложил я.
— Ура! — закричали ребятишки и запрыгали. — Поиграем в прятки. Сыграем в прятки!
— Кто хочет спрятаться первым? — спросил я.
— Я! — последовал дружный хор.
Когда Харри впервые начал играть в прятки, ему было два с половиной года, может быть три, и всякий раз он сообщал, где намерен затаиться. «Я спрячусь под кровать», — говорил он, и приходилось разъяснять, почему так играть не годится. Позже он просто закрывал глаза, веря, что с закрытыми глазами не только он ничего не видит, но и его не видит никто. В конце концов он уловил суть и начал проявлять в игре смекалку. Так наловчился, что его и вправду нельзя было найти первые две или три минуты. Только во время этой игры, если не считать сна, от него можно было добиться больше десяти секунд тишины. По этой причине мы поощряли прятки.
Софи еще только училась играть, точно как Харри в ее возрасте. Что касается Агнес… то мне предстояло еще узнать, насколько хорошо она освоила игру.
— Итак, кто спрячется первым? — повторил я вопрос, словно сам не знал.
Все трое закричали: «Я!» — и подняли вверх ручки, но по опыту я знал, что если первым не будет Харри, то никакой игры не получится. Он надуется, будет искать кое-как, и все расклеится.
— Ладно, Харри первый, — сказал я, жестом и голосом останавливая все протесты. — Остальные будут считать до десяти.
— До двадцати! — прокричал он, взлетая вверх по лестнице.
Я принялся громко считать, чтобы заглушить его топот, девочки присоединились ко мне. Софи от волнения подпрыгивала. Она только недавно научилась подпрыгивать и старалась делать это при любой ситуации, когда, как ей казалось, уместно было попрыгать.
— Двадцать! — прокричали мы, деря глотки. — Мы идем искать, кто не спрятался, мы не виноваты.
В доме стояла мертвая тишина. Молодец мальчишка.
— Что, если нам сначала заглянуть на кухню, — предложил я, — вдруг ему удалось прокрасться мимо, пока мы стояли с закрытыми глазами?
Девочки дружно закивали, и я повел их на кухню, пахнувшую луком и бараньими котлетами. На конфорке дымилась большая сковородка с чили. Я заранее побеспокоился об ужине для нас с Салли, чтобы спокойно поесть перед телевизором, когда дети уже будут в кроватках. Дверца холодильника представляла собой коллаж художественных открыток, магнитиков с йогуртовых упаковок и выставочный стенд семейных фотографий. В углу, в двадцать третий раз за этот день, стерео проигрывало альбом с детскими песенками.
ebooksa