— Дар притягивать людей, — объяснила мать Мария-Тереза. — Своего рода харизма.
— Харизма?
— Очарование… да, очарование.
— Боюсь, я вас не понимаю. — Монах с удивлением смотрел на настоятельницу.
— Она была очень красива, — сказала та.
— Да, я видел фотографии, — кивнул бенедиктинец.
— На фотографиях этого не видно, — задумчиво проговорила старая монахиня. — Во всем ее образе было что-то неземное, и это нарастало с каждым годом, — продолжала она с неожиданной мягкостью в голосе. — Даже когда она только поступила к нам круглолицей толстушкой, в глазах ее было что-то, что не оставляло равнодушным. — Абатисса замолчала, припоминая, потом подняла глаза на бенедиктинца и сказала: — Долгая болезнь изуродовала ее тело, но и придала ее чертам некоторую утонченность. В конце жизни она была просто красавицей. Страдания преобразили ее.
— Оказывается, вы все-таки были привязаны к сестре Бернадетте, — заметил монах.
— Я любила ее как никого на свете, — сказала в ответ абатисса сдавленным голосом. — К моему стыду, я любила ее больше, чем Спасителя! Подумать только, она видела Бога!
По лицу старой абатиссы, сквозь лабиринт глубоких морщин, скатилась слеза. Правая щека старухи дрожала, словно струна.
Процедура извлечения реликвий закончилась, и свидетели разошлись. В часовне остались лишь монахини ордена сестер милосердия, которым выпала честь подготовить блаженную к церемонии беатификации. Настоятельница распорядилась, чтобы тело Мари-Бернарды обмотали бинтами, оставив открытыми лишь лицо и руки, и положили обратно в гроб. Затем она послала сестру Клеманс пригласить в часовню господина Буржо. Господин Буржо был представителем фирмы «Пьер Иманс», парижского производителя манекенов, и уже давно дожидался в приемной.
— Хотя тело Мари-Бернарды находится в превосходном состоянии, — объясняла ему настоятельница, — на лице и руках заметны черноватые пятна, а нос и глаза несколько ввалились. Мы хотели бы устранить эти досадные недостатки, чтобы они не травмировали прихожан, которые придут поклониться блаженной.
— Вы приняли правильное решение, матушка, — отвечал мсье Буржо. — Это итальянцы выставляют своих святых в неприглядном виде. Вы видели святую Клару в Ассизи? Черна, словно эфиопка!
С этими словами агент приступил к снятию слепка с лица и рук блаженной, по которому впоследствии должны были быть изготовлены восковая маска и парафиновые перчатки.
— Я приготовила для вас фотографии. — Мать-настоятельница передала агенту конверт. — Надеюсь, они помогут вам достичь максимального сходства.
— Положитесь на «Пьер Иманс», мадам! — заверил мсье Буржо. — Блаженная Бернадетта будет как живая. И никто ничего не заметит.
Гроб перенесли в часовню Святой Елены, чтобы скрыть тело блаженной от посторонних глаз и от монашек, которые в религиозном рвении забывали о своих прямых обязанностях. Там оно оставалось до прибытия золотой раки. Ризничему было приказано опечатать двери часовни.
«Никто не должен входить сюда, пока папа официально не беатифицирует нашу сестру». — объявила игуменья.
Последующие три месяца туго обмотанное бинтами тело Бернадетты пролежало во мраке часовни, тишину которой нарушал лишь шепот монашек, коленопреклоненно молившихся снаружи у опечатанных дверей.
— Они ушли, Акеро? Сколько от них шуму и суеты! А эта Форестье? Она была еще послушницей, когда доктор в последний раз отправил меня в лазарет. Лазарет с белой часовней! Ты помнишь, Акеро? Как там было красиво! Все белое, на окнах занавески! Надо сказать, Форестье ужасно подурнела. Какой длиннющий подбородок! Впрочем, она никогда не была такой красивой, как я, или как ты, Акеро.
ebooksa