Коллекция

Ее ноги громко стучали по асфальту, разбрызгивая воду, и тело снова, как тогда на дороге к морю, превратилось в тугие паруса, но теперь его наполнял не попутный ветер, а буйный шквал, грозящий разорвать паруса в клочья. Дождь и холодный воздух бились об ее зубы и вышибали злые слезы из глаз, мозг застилала полубезумная алая пелена, и все самое важное в этом мире превратилось в сумасшедший, бессмысленный бег. Все предали, все! — сначала Вика со своим оскорбленным и безумным Амуром, потом любовник, оказавшийся жертвой-мстителем и лгущий напропалую, теперь еще и Стас, свихнувшийся на почве братской любви. Тетка смотрит на нее боязливо, отец стал далек и равнодушен, и нет теперь даже Влады… Что осталось с ней, что теперь есть у нее? Только тени на стенах комнат… уж тени точно не могут предать, но… она сбежала от них, и может, это и к лучшему.

Машина нагнала ее быстро, несмотря на то, что Кира петляла по дворам, как заяц, — выскочила вдруг из-за угла дома, который она только что миновала, и яркий свет фар ударил ей в спину и расплескался по асфальту. Вздрогнув от испуга, Кира обернулась, споткнулась и едва не упала, совершив редкий по сложности пируэт. Еще больше ее напугало, что «вектра» даже не притормозила, словно Стас решил остановить сестру самым надежным способом — раз и навсегда. Кира перемахнула через бордюр и помчалась наискосок через двор, машина прыгнула следом, пролетела через большую лужу, взметнув веер грязной воды, перескочила через бордюр, ее занесло, и она, вспахав колесами размокшую землю, едва не въехала в бельевой столб. Кира обернулась еще раз, после чего метнулась за следующий дом, слыша, как «вектра» разворачивается позади, с треском ломая кусты, и сквозь весь этот шум — приглушенный, злой голос Стаса:

— Стой, я сказал!

Этот окрик только придал ей прыти, и через двор Кира пробежала на спринтерской скорости, взлетела вверх по мокрому склону, поскользнувшись и измазав в земле ладони, и проскочила через дорогу перед самым бампером разъяренно загудевшего микроавтобуса. Нырнула в очередной двор, пробежала следующий, ссыпалась вниз по стертым каменным ступеням и оказалась на пустынной базарной площади. Прижалась спиной к одному из мокрых ларьков с закрытыми ставнями, пытаясь отдышаться, и только сейчас осознала, насколько глубок уже этот ночной час. Железные ворота рынка были заперты, все ларьки закрыты, и только метрах в ста от нее приветливо светились огни круглосуточного павильона, да чуть дальше грохотала музыка в каком-то баре. У клумбы на ящиках сидели три торговки сигаретами, на стоянке неподалеку стояло несколько такси, и прохожие лишь изредка пробегали через площадь. Возле пустынной трассы монотонно мигал оранжевый глаз светофора, а дальше, за ней, во дворах теснилась мокрая тьма.

Еще несколько минут Кира стояла, смаргивая с ресниц теплый дождь и озираясь — не покажется ли где красная «вектра», но машина так и не появилась. Хрипло выдохнув, она дернула рукой, что-то громко звякнуло, и Кира, опустив глаза, тупо посмотрела на ключи, все еще болтающиеся на ее пальцах. Кроме ключей при ней не было ничего — ни телефона, ни денег — ни единой монетки. Куда же ей идти? Не домой — это уж точно! И не к Вадиму. Куда же? Вики нет. Влады нет. К дяде с тетей? Не хотелось бы, да и живут они далеко отсюда… а вот Егор — всего лишь через остановку. И она даже знает его точный адрес. Конечно, они с Михеевым не настолько близкие друзья, но… он поймет. И наверняка поможет.

Оглядевшись, она пересекла площадь, перебежала через пустынную дорогу и быстро пошла вперед, постоянно оглядываясь и на ходу оттирая испачканные ладони сорванными листьями сирени. Миновала остановку, проскочила дорогу, ответвлявшуюся от трассы и убегавшую в темные дворы, и слева потянулись толстые липы, а справа — лавандовые клумбы и сосны. За ними была пустота — там каменистая почва уходила вниз выгнутым склоном, и в длинной кривой долине, словно в селедочнице, лежали частные дома и домишки, темные и расплывающиеся среди дождя.

Через какое-то время позади осталась и другая остановка. Ей осталось пройти совсем немного вдоль поднимавшейся в гору трассы, пробежать по недлинному мостику через широкий овраг, заполненный мусором и сухими ветками, — и туда, где теснятся облупившиеся девятиэтажки. Кира прибавила шагу и еще не дойдя до того места, где трасса тянулась над оврагом, с неудовольствием заметила, что асфальт впереди разворочен, и перейти мост по тротуару с этой стороны никак не возможно. Все же она прошла треть моста и свернула к бордюру, оглядываясь на ходу. Внизу машин не было, сверху же, с горы, уже летели горящие фары, метрах в тридцати от нее, и Кира решила, что успеет проскочить. Ждать не хотелось — за первой машиной грохотала длинная фура, дальше, в нескольких метрах от нее, тоже плыли чьи-то фары, и Кира, не задумываясь, рванула вперед.

Она даже не сразу поняла, откуда взялась эта машина — только что ее не было, и вдруг визг шин об асфальт, и та уже летела со спуска с неотвратимой стремительностью, и ее фары горели, словно две гигантские луны, заслоняя собой весь мир, и за ними, сквозь лобовое стекло полуослепленная Кира успела увидеть искаженное, совершенно белое от ужаса лицо Стаса. На долю секунды их взгляды пересеклись и тут же разорвались — Стас крутанул руль, бросая «вектру» влево, Кира метнулась вперед, совершив самый длинный прыжок в своей жизни, и намертво вцепилась в кривые железные перила, огораживавшие тротуар по другую сторону трассы. Она обернулась сразу же и успела увидеть, как «вектру» круто занесло на скользком спуске, она крутанулась вокруг своей оси, снесла задним бампером хлипкие перильца напротив Киры, и задние колеса машины повисли в воздухе, беспомощно вращаясь. На какое-то мгновение Кире казалось, что сейчас «вектра» чудесным образом зависнет над оврагом — на крошечный осколок времени это действительно почти стало реальностью, но машина сразу же качнулась и косо рухнула вниз. Раздался короткий вопль, треск ломающихся веток и зловещий лязг железа. И сразу же следом за этим — еще один вопль, полный ужаса, и Кира не сразу осознала, что родился и умер он на ее собственных губах.

* * *

К Стасу ее пустили только под утро. Всю ночь она и Иван Анатольевич провели в коридоре на жестких стульях, сверля нетерпеливо-ожидающими взглядами закрытую стеклянную дверь, лишь иногда по очереди отходя к окну и нервно стряхивая сигаретный пепел в пустую пивную банку. К утру оба охрипли от бесчисленного количества выкуренных сигарет и переговаривались сиплым шепотом. Дядя, казалось, за эту ночь постарел лет на двадцать, и Кира безуспешно уговаривала его поехать домой поспать, слушая в ответ те же уговоры, и так же, как и он, отрицательно качая головой.

— Вы — как дети оба! — то и дело снова и снова повторял дядя Ваня, яростно потирая указательным пальцем свой внушительный нос. — Поссорились — и… ну, господи, надо ж было додуматься!.. как дети!.. и ты тоже, Кира… ну как же можно…

И Кира снова и снова прижималась лицом к его прокуренной рубашке и без слез тихо скулила, словно заблудившийся щенок, и дядя оглаживал ее по затылку и говорил, что все обойдется, но она чувствовала, что Иван Анатольевич в это не особенно верит. Иногда и она не верила, когда вспоминала залитое темной кровью лицо брата в машине «Скорой», вспоротый клок кожи с волосами, свисающий на висок, слепо поблескивающие из-под дрожащих ресниц грязно-алые белки глаз, безвольно приоткрытый рот и кровь на зубах, и на майке — везде, и даже на ее собственных руках. И им ничего не говорят — почему им никто ничего не говорит, только список нужных лекарств выносят — и все?

Но в конце концов стеклянная дверь открылась, и врач позвал их в свой кабинет, где, в перерывах между зевками, устало и сердито сообщил, что состояние Стаса вполне стабильное, хоть пока и далеко от совершенства. Самое большое беспокойство вызывало тяжелое сотрясение мозга, начался отек, но на данный момент они справились с повышением внутричерепного давления. О возможных последствиях этой травмы сейчас с уверенностью сказать ничего нельзя, но пока все идет довольно неплохо и видимых поражений нервной системы не наблюдается, так что о контузии речь не идет. Часть обследований уже провели, через полтора часа отправят на томографию, возможно также потребуется спинномозговая пункция, чтобы исключить проблемы с позвоночником. Помимо сотрясения мозга наличествуют также ушиб грудной клетки, к счастью без гемоторакса, прямой перелом ребра, трещина в малой берцовой кости левой ноги и множество мелких порезов в области лица и шеи.

— И вообще, должен вам сказать, Иван Анатольевич, что ваш племянник еще дешево отделался, — заметил врач, снимая очки и раздраженно их разглядывая. Кира, удивленно вскинув брови, повернулась к дяде, и тот тут же пояснил:

— Мы соседи с Андреем Леонидовичем.

Врач подтверждающее кивнул без улыбки и вернул очки на место, отчего стал выглядеть еще более усталым и раздраженным.

— Упасть в машине с такой высоты… дерево, правда, смягчило удар, но со слов бригады машина практически превратилась в яичницу, и парня пришлось из нее в буквальном смысле слова выковыривать… иномарка, конечно… — он презрительно скривил губы. — Но, думаю, ему больше повезло из-за того, что он был в стельку пьян, поэтому, когда племянник ваш поправится, у него будут большие неприятности с милицией.

Кира облегченно вздохнула — уверенное «когда» вместо «если» успокоило ее. Вздохнул и дядя.

— Слава тебе Господи!.. глупый мальчишка, я ему задам!..

— А к нему можно?! — перебила его Кира, наклоняясь вперед и сжимая ладони почти молитвенно. Врач посмотрел на нее с выражением крайнего неудовольствия.

— Только на пару минут и кто-нибудь один. Если спит — ни в коем случае не будить.