Вампир сжал ее руку.
— У тебя есть другой выбор.
— Нет, — прерывисто вздохнула Джиневра. — Я много думала об этом, Энрико, и поняла, что не могу пойти по твоим стопам. Потребность жить такой, какая я есть, уже сейчас навлекает на меня опасность. Я просто не смогла бы существовать, прячась за маски, которые нужно надевать, чтобы выжить.
Она говорила правду, но от этого ему не становилось легче.
— Когда я переродился...
— В то время, — перебила женщина, — судя по тому, что ты рассказывал, твоя страсть была так велика, что не оставляла места для рациональных мыслей, не оставляла места для размышлений, что с тобой будет потом. Я не хочу сказать, что свободна от страстей, — ее рука скользнула к низу его живота, — но я не могу утонуть в ней.
Генри толкнул ее на подушку, придавив к постели своим телом.
— Но нам совсем не обязательно расставаться.
Она рассмеялась.
— Я знаю тебя, Энрико. — Прикрыв глаза, Джиневра прижалась к нему бедрами. — Ты смог бы сделать
После секундного шока Фицрой тоже рассмеялся и припал к ее губам.
— Если ты уверена... — пробормотал он у самых ее губ.
— Совершенно уверена. Если я должна пожертвовать свободой, то лучше отдать ее Богу, чем мужчине.
Ему оставалось только смириться с ее решением.
Потеря возлюбленной причиняла боль, но в последовавшие месяцы она притупилась, и ему было достаточно знать, что Джиневра в безопасности у сестер-бенедиктинок. Генри уже подумывал о том, чтобы уехать из Венеции, но все медлил, не желая разрывать последнюю связывающую их ниточку.
Совершенно случайно он узнал, что монастырь все-таки не сумел спасти его подругу от беды. В какой-то темной таверне Фицрой подслушал приглушенный разговор: папские ищейки пришли за той, что звалась в миру Джиневрой Вентреска, забрали ее прямо из монастыря, заявив, что она связалась с дьяволом и теперь с ней поступят так, чтобы другим неповадно было. Она провела в застенках инквизиции три недели.
Три недели... огонь, железо и боль.
Он хотел взять штурмом их цитадель, как Христос врата ада, но заставил себя смирить ярость. Он все равно бы не спас ее, отдавшись в руки инквизиторов.
Если от нее осталось хоть что-то, что можно было спасти.
Инквизиторы заняли целое крыло во дворце дожа — хозяин дворца весьма рьяно старался услужить Риму. Во всех залах тяжелым туманом навис запах смерти, а запах крови был таким густым, что по его следу мог пройти любой смертный.