…не растворись в своих картинах…
…сразу угадает родственное сходство…
Все кусочки, все обрывки и часть вопросов вдруг закружились и неожиданно превратились в одно, настолько ясное, что она никак не могла понять, почему не додумалась до этого раньше, и настолько невероятное, что поверить в это было практически невозможно.
— Боже мой! — сказала Наташа и вскочила, а вскочив, тут же схватилась за спину, которая немедленно отреагировала на резкое движение острой болью. — Елки-палки!
Впрочем, что в этом невероятного? Чудовищное совпадение — не более того. Но это правильно, все совпадает, это действительно так. Конечно, теперь понятно, почему Лактионов так обрадовался и помчался на встречу с ней, почему Надя хочет все проверить, прежде чем рассказать, а она наверняка знает. И знала все это время.
Но при чем здесь дорога?
А ведь это Надя тоже знает.
Интересно, знают ли об этом мать и дед? Вряд ли.
Наташа взглянула на часы, потом решительно вышла из павильона, заперла дверь и направилась к телефонным автоматам. На улице уже темнело, но прохожих было много, и Наташа, придерживая загипсованную руку, которая и без того была подвязана тонким шарфом, лавировала среди идущих людей, словно корабль среди рифов, стараясь никого не задеть. Добравшись до телефонной будки, она нырнула внутрь и около минуты стояла, прижавшись лбом к холодному железу телефона и пытаясь отдышаться. Сердце колотилось как бешеное, и его стук отдавался в ушах грохотом — ей казалось, что этот грохот слышат все вокруг и все на нее оглядываются. Как хорошо, что уже стемнело, и никто не сможет ее разглядеть.
Ей следовало показать картины Лактионову сразу, как он об этом попросил. Возможно, тогда бы он остался жив. Ведь именно об этом он хотел ей рассказать.
Именно поэтому он умер.
Поэтому его убили.
Дорога… Тогда должна быть какая-то связь между дорогой и Неволиным, а, соответственно, между дорогой и Наташей. Дороге не нравится Наташа.
Или она боится ее?
…уже давно я намного сильнее, но ты можешь все испортить, все испортить…
Что испортить? Как?
Узор сплелся, но множество нитей осталось лежать в беспорядке, и она не знала, что с ними делать. Яркая, ясная логическая полянка закончилась, и Наташа снова оказалась в хаотической чаще вопросов и обрывков сведений. Дорога. Бред. Кусок асфальта не чувствует. Кусок асфальта не может бояться. Не может убивать. И ненавидеть тоже не может.
Падающий столб, искрящие обрывки проводов… Пятно крови… Грузовик под ярким солнцем и грузовик во тьме с потушеными фарами… Виктория Семеновна… тяжелый взгляд, упершийся в затылок…
Кто управлял «омегой»?
От короткого замыкания чето мнится мне, не бывает такого…
ebooksa