Последнее предложение

— Да.

— Что еще ты делала?

— Большую часть внутреннего мира персонажей… кроме особо отвратительных черт…

— Да, ваши персонажи ими изобиловали…

— …описательные сцены… диалоги. Все сцены убийств описывал только Денис. Всегда. И мы часто ссорились из-за этого, потому что я считала, что он слишком детализирует их. Смакует. Это… это ненормально.

— Да уж… Значит, обычно сюжеты придумывал он? — Роман покосился на винтовую лестницу, мимо которой они проходили, потом шагнул вслед за Ритой в открытую дверь кабинета. Здесь уже был не такой разгром, как прежде, а на столе, подключенный к системнику, стоял новенький монитор. Разбитый валялся в углу вместе с оплавленными клавиатурами. Там же стояли две большие коробки.

— Денису нравилось писать чистые триллеры, без всякой мистики, он говорил, что сам человек хуже любой нечисти, — Рита повернулась к нему, и ее лицо подернулось виноватым смущением. — А мне больше нравилась мистика… И мне казалось, что она… как-то смягчает то, что он придумывает. Денис уступал мне… не во всем, что я придумывала, но уступал. С ним было очень трудно работать. Он постоянно менял линию сюжета, дергал ее туда-сюда, вводил новые персонажи, снова и снова переписывал конец. Я всегда считала, что скелет произведения надо хорошо продумать от и до — и все. Он должен быть железным. Ты создал его, отковал — и все. Но Денис говорил, что сюжет должен быть гибким, что застывший сюжет неинтересен, и лучше всего, когда писатель сам не знает, чем кончится книга. Он говорил, что книга — это как большой двор — кто угодно может заглянуть в него и что угодно там сотворить. И вовсе не обязательно, что ты этого кого угодно позвал во двор. Он может прийти и без приглашения. И только после всех этих дерганий я писала последнее предложение и ставила число. Вот тогда уже книга считалась законченной и была неприкосновенна.

— Не нравится мне такой творческий подход твоего брата, — удрученно сказал Роман, садясь в кресло и глядя на заставку «Виндоуз». — А ты сама давно заглядывала в свою книгу?

— Дня два назад, — Рита наклонилась, одной рукой обняв его за плечи, а другой защелкала кнопкой «мышки». — Если честно, мне уже просто страшно в нее смотреть… Ром, ты уверен?

— Ну сколько еще это можно обсуждать?!

Коротко вздохнув, она прижалась щекой к его виску, щелкнула кнопкой еще раз, и Роман машинально крепко обнял ее, словно они стояли перед входом в глубочайшую пещеру, в которой могло оказаться полным-полно чудовищ.

«Страшно тебе, Рома? Страшно прочитать о том, как ты умрешь? А ведь ты умрешь, Савицкий, и она умрет — все умрут!» — тянул где-то в мозгу тонкий, ехидный голосок — уж не голосок ли Дениса, прокравшегося теперь и туда — вездесущего призрака, приход которого предсказать невозможно.

Просто ты часть меня, вот и все. Вы все теперь часть меня…

Он посмотрел на первую страницу открывшегося файла, где крупными буквами было напечатано название книги «Гонорар — вечность», хмыкнул, быстро пробежал глазами первые две строчки и протянул было руку к «мышке», но Рита вдруг оттолкнула ее и наклонилась ниже, встревожено глядя куда-то в низ страницы, и Савицкий тотчас спросил:

— В чем дело?

— Не понимаю… — Рита передвинула курсор, перелистывая страницы на самый конец. — Страницы… Их стало меньше. Их было триста двадцать, а теперь только двести девяносто восемь. Что такое?..

На экране монитора появилась последняя страница, заполненная только наполовину, и Роман и Рита потрясенно уставились на последнюю строчку, которая исчезала у них на глазах, буква за буквой, словно кто-то нажал на клавишу стирания и держал, не отпуская.

— Черт! — Роман столкнул ее руку с «мышки» и схватил ее сам. По листу продолжало стремительно расползаться белое, съедая напечатанные строчки. Он перелистнул на предыдущую страницу и тут же ткнул пальцем в последнюю строчку.

— Смотри сюда!

— «Он усмехнулся — судя по всему, Нечаев так ничего и не понял…» — быстро прочитала Рита и больно вцепилась ему в плечо. — Откуда это?! Я такого не писала! Я никогда не писала про Нечаева!