Прямой вопрос не прозвучал, но Надежда ответила:
– Звери. Огромные, искусственно выведенные. Живучие, почти не убить.
– Знаешь, как их выводят?
– Нет.
– Тогда лучше и не знай…
Теперь замолчал уже Граев. У него появилось нехорошее подозрение – кому и зачем понадобились похищать детей.
Спросил он о другом:
– Как в игру оказался замешан Джазмен? Кому и чем помешал?
– Не знаю… Меня посвятили лишь в отдельные детали операции. Инсценировать похищение – чтобы никто не удивляла богатая мамаша, мечущаяся в компании частных сыщиков по Ямбургу и району, дергающая ментов и других силовиков… Затем встретить тебя – чтобы ты не развернулся и не уехал, не найдя Макса…
– Кто пытался изрешетить нас на Греческом?
– Понятия не имею. Нашу встречу действительно
– Любопытно…
– Это могла быть случайность? Например, тебя узнал кто-то из знакомых, имеющих давние счеты? И не стал тянуть, решил свести их сразу?
Граев задумался. Внешность он поменял не так уж кардинально, привык как-то к своему лицу, знаете ли… Хирурги подправили форму носа и разрез глаз, да еще Граев отпустил усы и стал носить очки-хамелеоны без диоптрий. Тех, кто видел его лишь на снимках, такая маскировка должна была обмануть. А вот те, кто знал лично и близко… Рост, фигура, пластика движений остались прежними. Могли, вполне могли опознать.
Он восстановил в памяти лицо убитого на Греческом проспекте человека. Нет, никаких ассоциаций…
– Может и случайность… – подвел он вслух итог своим размышлениям. – А теперь главный вопрос: когда появится седой и мудрый генерал, и объяснит нам: зачем, черт побери, для какой-такой надобности он нас собрал?!
– Завтра утром… Только он не седой. И не генерал. И, наверное, не мудрый. Просто хитрый.
– Тогда пошли спать. Надо отдохнуть хорошенько.
– Черствый ты, Граев… – сказала Людмила, когда они поднимались по береговому склону. – Не романтичный. Такая ночь…
– Извини. Что-то все стихи из головы вылетели.