Стая

2.

«А я-то грешил на баскетбол и крутил в памяти лица когда-либо виденных баскетболисток…» – с досадой подумал Граев.

– Кубок Европы, девяносто второй год, – сказал он медленно. – Второе место в биатлоне, в эстафете. Вы Храмцова?

– У вас хорошая память на события и лица, – похвалила Людмила. – Именно так меня тогда и звали. Полякова я по мужу. По бывшему…

– И кто же вас сегодня прикрывал? – поинтересовался он. – Каргопольцева? Щеглевич? Или та четвертая, молоденькая, забыл фамилию… И с чего вы решили, что на свидании с Максом возможны подобные эксцессы?

– Я ушла из спорта тринадцать лет назад. Почти ни с кем не поддерживаю отношений, так уж сложилось. И после исчезновения Лары ни к кому из старых знакомых не обращалась, хотя про некоторых ходят слухи…

Она оборвала себя на полуслове. Сказала уверенно:

– В общем, к этой стрельбе я никакого отношения не имею. Тут уж вам придется поверить мне на слово.

– Чем занимается ваша фирма?

– Бизнес небольшой и для криминала мало интересный. Электроарматура – патроны, розетки, выключатели… Берем крупным оптом у наших и иностранных поставщиков, продаем мелкими партиями в торговые точки.

А магазины норовят рассчитаться наличкой, подумал Граев. Наверняка и черного нала вполне достаточно. Может, для серьезного криминала действительно мелочь, но найдутся и другие любители… К примеру, если мамочка не слишком баловала Лару, памятуя о собственном спартанском детстве в спортинтернате, – девчонка могла и устроить инсценировку с похищением. Вышла из автобуса, спряталась, и… И что-то у нее не сложилось, раз никаких требований о выкупе не поступало. Допустим, связалась с кем-то, кто обещал помочь в обставе. А у того была задумана собственная партитура… Очень странная партитура. Для исполнения которой потребовалось застрелить мамашу таким идиотским способом. А какая-то подруга Людмилы по сборной проведала о тайных планах и решила сыграть в Робин Гуда. Засела на ближайшем чердаке со снайперской винтовкой… Версия – блеск. Единственное темное место: куда девался Макс, послав сигнал срочного вызова? Впрочем, если фантазировать с размахом, то и для него в этом раскладе место найдется, например…

Закончить мысль он не успел. Людмила сказала:

– Может быть, хватит ходить вокруг да около? Вы же понимаете, что устраивать весь этот Голливуд было совершенно не в моих интересах. Другое дело, если бы вас попытались арестовать… Скажите прямо: сколько вы хотите за возвращение моей девочки?

Тон был неприязненный, и Граев понял, что говорит она не о гонораре за розыск. О выкупе.

Он ответил не менее сухо и неприязненно, тщательно складывая слова в непривычно длинные фразы. Хорошо знавшие Граева люди подумали бы, что Танцор разозлен. А то и взбешен… Малознакомые же ничего бы не заметили по холодному ровному тону.

– Я не могу гарантировать, что Максим действительно не должен был выступить в качестве посредника между вами и похитителями. Хотя тот Макс, которого я знал пять лет назад, никогда бы за такое не взялся, но люди меняются с годами… Однако он исчез и есть вероятность, что не без участия людей, любящих решать вопросы выстрелами из автоматических пистолетов. Или из снайперских винтовок. Но одно скажу точно, без всяких вероятностей: я к похищению Ларисы отношения не имею. Никакого. На сей раз уже вам придется поверить мне на слово. Или не поверить. Решайте.

Замолчал, уставился совиными глазами.

– Я верю, – сказала Людмила после паузы.

А ведь Макс мог вляпаться в эту историю легко и просто, подумал Граев. Он, по большому счету, парень тоже доверчивый. Папаша, он же бывший муж, мог пустить слезу: дескать, стерва-мать не дает любящей дочери видеться с любимым отцом, держит в черном теле, завела отчима-педофила… Макс на такую историю купился бы.

Людмила отмела едва высказанное им предположение: