Он проклинал слезы, выступившие на его глазах.
— Со мной будет все в порядке, Вилл.
— Я готов сказать и сделать все, чтобы ты был счастлив.
— Вилли, Вильям. — Отец раскурил трубку и смотрел, как тает в воздухе ее дымок. — Скажи мне, что я буду жить вечно. Это меня вполне устроит.
«Его голос, — подумал Вилл. — Я никогда не замечал. Он такого же цвета, как его волосы».
— Пап, — сказал он, — ну что ты такой печальный.
— Я? Я живое воплощение печали. Читаю книгу — она повергает меня в грусть. Смотрю фильм — грущу. Спектакли вообще меня убивают.
— Есть хоть что-нибудь, — спросил Вилл, — что тебя
— Есть одна вещь. Смерть.
— Господи! — воскликнул Вилл. — Вот уж
— Точно, — сказал человек с голосом цвета его же волос. — Смерть все заражает печалью. Сама же она только страшит. Не будь смерти, не было бы печати тлена на всем остальном.
«И вот, — подумал Вилл, — появляется Луна-Парк, в одной руке Смерть в виде погремушки, в другой — Жизнь в виде конфетки, трясет одной, чтобы нагнать на тебя страх, манит другой, чтобы слюнки текли. Тут же и аттракционы, обе руки
Он вскочил на ноги.
— Пап, послушай! Ты будешь жить вечно! Поверь мне, не то совсем пропадешь! Конечно, ты болел несколько лет назад — но болезнь прошла. Конечно, тебе пятьдесят четыре, но ты совсем молодой! И еще…
— Что еще, Вилли?
Отец ждал. Вилл колебался. Он закусил губу, потом выпалил:
— Держись подальше от Луна-Парка.
— Странно, — сказал отец, — это самое я собирался посоветовать тебе.
— Я и за миллиард долларов больше не пойду туда.
«Но, — подумал Вилл, — это не помешает Луна-Парку прочесать город в поисках меня».