— Пап! — прошептал он. — Ты не в себе?
«Кто сказал?!» — безмолвно воскликнул рот отца. И он подпрыгнул.
И беззвучно смеясь, мальчик и мужчина полезли вверх по стене, перехватываясь руками, переступая ногами.
Вилл слышал, как отец поскользнулся, сорвался и снова схватился за скобы.
«Держись!» — воскликнул он мысленно.
— Х-хы!..
Мужчина тяжело дышал.
Вилл зажмурился, умоляя: «Держись…
Пожилой мужчина резко выдохнул, глотнул воздух, яростно выругался шепотом и снова полез вверх.
Вилл открыл глаза и продолжал карабкаться, и дальше все шло гладко, выше, выше, отлично, здорово, чудесно, есть! Они влезли в окно и сели на подоконник — одного роста, одного веса, одинаково озаренные звездами, оба объятые дивной усталостью, давясь смехом, который еще теснее сблизил их, и опасаясь разбудить Господа, окрестности, супругу, маму и получить нагоняй, они ласково зажали друг другу рот, ощущая ладонями жаркое биение бурного веселья, и посидели так еще минутку, не сводя друг с друга увлажненных любовью счастливых глаз.
Но вот еще одно крепкое рукопожатие, и отец исчез, дверь спальни закрылась.
Опьяненный событиями этой долгой ночи, огражденный от страхов всем тем замечательным, что открылось ему в отце, Вилл освободился хмельными руками и приятно ноющими ногами от мягко спадающей одежды и рухнул как подкошенный на кровать…
Глава двадцать девятая
Он спал ровно один час.
После чего, словно вспомнив что-то виденное мельком, проснулся, сел и поглядел в окно на крышу Джимова дома.
— Громоотвод! — выпалил Вилл. — Он
В самом деле исчез.
Украден? Нет. Джим его убрал? Да! Почему? Просто так. Улыбаясь, влез на крышу, чтобы сбросить железный стержень, — где та гроза, которая посмеет поразить
Джим! Вилла подмывало разбить его проклятое окно. Сейчас же верни на место громоотвод! Еще до рассвета, Джим, этот чертов Луна-Парк пошлет кого-нибудь выяснить, где мы с тобой живем, не знаю уж, как они явятся и в каком облике, но, господи, твоя крыша такая
Вилл замер.