Магистр

— Ну, что там, Любезный?

— Сейчас прочитаю, Монсеиьор… «В начале не было ничего».

— Не ново, — сказал Магистр.

— «Потом явился свет. Темнота была зачатием света. Так рождается младенец, он видит свет и издает крик, крик жизни».

Воцарилась тишина, которую люди совершенно точно называют гробовой. Любезный продолжал:

— «Свет родился из глубины тьмы, но даже у тьмы есть свет. Луна — это фонарь темноты. Ее перво-возвестник. Так устроено все в этом мире — одно уравновешивает другое.

— Сколько бы сердец не соединилось на Земле, если бы не волшебство лунного света, Света Тьмы. Разве Солнце соединяет людей? Нет, Луна, свет темноты».

— Ваше?

Андрей одобрительно кивнул.

— Так, — как будто безучастно сказал Магистр и осмотрел жилище писателя с глубоким интересом. Его взгляд остановился на галерее пустых бутылок, стоящих в ряд около печки.

— Пьет все время, — тут же заметил Любезный.

— Пьяница? — возмущенно спросил иностранец.

Андрей хотел было оправдаться, но не успел открыть рот, как услышал голос Любезного.

— О, что вы, Монсеньор, как же это может быть, какой же он пьяница, пьет только благородные вина, преимущественно итальянское, вчера две бутылки «Бароло», давеча «Амароне» уговорил…

— Что это ты по-древнему заговорил?

— Но ведь вы, Милорд, знаете нашу природу, больше месяца и я впитываю в себя местный этнос, можно сказать, с кровью. — И Любезный с удовольствием опрокинул остатки красного вина из бутылки, стоящей на столе.

— Ладно, помолчи, зачем же вы, мой друг, тратите деньги на вино?

— Там истина, ведь вы знаете.

— В вине?

— Нет, во мне.