Ей не хотелось смотреть на замерших в неподвижности людей, а особенно — на их лица, казавшиеся уродливыми и мертвенными, как на плохой фотографии. Джессика стала разглядывать костер. Протянула к неподвижному огню руку, прикоснулась кончиком пальца к языку пламени.
Пламя оказалось горячим, но не обжигающим. Его жар был приглушенным — словно голоса, доносящиеся из соседней комнаты. От прикосновения Джессики на замершем языке огня осталась отметина. Казалось, красноватое пламя жаждет пробиться во время синевы. Джессика отдернула палец. Красноватая искорка света засветилась на темно-синей пелене, окутавшей пустыню.
А когда луна опустилась за горизонт, Джессика отступила в темноту.
Полночь закончилась. Холод сразу набросился на нее, и она поежилась. Было так зябко в этом тонком пиджачке.
Около костра все пришло в движение. Разговоры, смех, музыка — все ожило, будто Джессика распахнула дверь и выпустила вечеринку на волю. Сама себе она вдруг показалась маленькой. Мир переполнился людьми и звуками, он отталкивал ее, заставлял уйти в тень.
— Джессика?
Это был голос Констанцы. Она звала Джесс, стоя у костра.
— Я здесь.
— А я думала, ты «пошла прогуляться» со Стивом, — с улыбкой заметила Констанца. — И какое-то время я тебя не видела.
— Да, но… В общем, он урод, если честно. Констанца подошла ближе. Отойдя от костра, она сунула руки в карманы.
— Что ты сказала? — Констанца вытаращила глаза, разглядев всклокоченные волосы Джесс, окровавленные костяшки пальцев, грязные пятна на платье и пиджаке. — Ты в порядке? Что случилось?
— Ой, мне так жаль… Прости, я перепачкала твои вещи. Я не…
— Вот гад! — воскликнула Констанца. — Извини меня, извини! Я никак не думала…
— Да нет, он не то чтобы…
— Пошли, Джесс. Я отвезу тебя домой.
Джессика замерла, но тут же вздохнула с облегчением. Меньше всего ей хотелось остаться на вечеринке.
— Да, конечно. Было бы здорово. Констанца взяла Джессику под руку и повела ее к машинам.
— Эти парни из Броукн Эрроу порой уж слишком много себе позволяют, — вздыхала Констанца. — Даже не знаю, что некоторые в них находят. Считают себя жутко крутыми, а в руках себя держать совсем не умеют.
— А костер отличный.
— Тебе нравятся костры?