— Хорошо.
— Или я убью его немедленно. — Судороги усилились.
Станет ли от еще одного шага лучше? Или хуже?
— Я же извинился!
— Ты обдумаешь мое предложение?
— Так ты его сделай сначала!
— Я хочу, чтобы ты присоединился ко мне.
— Чего-чего?
— Когда твоя сила присоединится к нашей, мы станем свободными.
К нашей? Существа из подвала? Множественное число? Пытаясь почувствовать еще чье-то присутствие, Тони вспомнил про пудреницу. Он опустил взгляд, поправил зеркало, чтобы поймать отражение Ли, увидел движение слева от актера. Посмотрел наверх — на стену, сложенную из камней, потом вниз, снова поправил зеркало и увидел, как что-то смотрит на него.
Или что-то вроде того.
Стена не переставала двигаться. Волнами. Он никогда не думал, что использует такое определение. Черты появлялись и исчезали, высовывались из камня и через секунду утопали обратно. Глаза. Нос. Рот. Как будто кто-то с жутким чувством пропорций анимировал одно из абстрактных полотен, которые так любил Генри. А пропорции на них и изначально пугали.
— Ты очень притих.
— Немного удивился, — признался Тони. Когда оно говорило, лицо появлялось в правильном порядке. Рот даже двигался, хотя говорил Ли. Тони не мог избавиться от ощущения, что он уже видел это лицо.
— Почему ты удивился? Я помогал тебя. Журнал… попался очень вовремя, да? Я оставил его в библиотеке для тебя.
Он уже видел это лицо. Он видел его каждый день на съемках — на фоне красных обоев с ворсистым рисунком на главной лестнице.
— Крейтон Каулфилд? — Похоже, теория Грэхема Бруммеля о том, что Каулфилд был всего лишь копией сознания этого существа, была практически права.
Брови на стене, не соединенные ни с чем, сдвинулись ближе, а Ли произнес:
— Ты только что это осознал?
— Ну, извини, что я отвлекся на дом с привидениями и мертвыми людьми — включая несколько человек, — добавил он, — которые еще не были мертвы на момент закрытия дверей. — Он выразительно взмахнул фонарем, потому что если бы он пошевелил другой рукой, то потерял бы отражение в зеркале.