Там можно было снимать рекламу для каких-нибудь Старинных Бабушкиных Штучек — натертый деревянный пол и отполированные медные котлы на полках.
Дэнзигер извинился, выскочил в заднюю комнату и кинул груду белья в плетеную корзину. Потом крикнул:
— Дорогая, наша гостья пришла!
В ответ послышался голос из его оттопыренного кармана на груди.
— Начинай без меня, любимый. Ребенок капризничает.
Бен прыгнул обратно в кухню и засуетился, складывая посуду для чаепития на деревянный поднос. Затем подхватил его, поставил обратно на громадный стол и взглянул на меня.
— Простите. Я не спросил, может, вы предпочитаете чай со льдом?
От удивления я даже забыла объяснить, что сразу же подумала о чае со льдом, когда он упомянул про стакан.
— Мне все равно.
— Ага. Хорошо. Я люблю русский чай. Мара присоединится к нам в кабинете.
С подносом в руках он провел меня по ступеням к маленькой двери.
— Откройте, пожалуйста.
Я открыла дверь и поднялась за ним по узкой лестнице на бывший чердак. В южном скате крыши было вырезано широкое окно, под которым располагался светлый, уютный кабинетик — для тех, кого не раздражает перспектива часто пригибать голову. Бра помогали солнцу освещать скошенные стены и потолок. Книжные полки висели везде, где стены возвышались более чем на метр. В низких темных углах теснились коробки.
Рабочий стол Дэнзигеры соорудили из четырех деревянных ящиков и двери. С одного края стоял дряхлый крутящийся стул, обитый кожей, с другого — старый кожаный диван. Бен локтем расчистил на столе место от книг и поставил туда поднос. Когда я уселась, мягкая сморщенная кожа дивана скрипнула и приняла форму моего тела.
Дэнзигер взял чайник и высокие стаканы в металлических подстаканниках.
— Воды? — спросил он.
— Что?
— Налить горячей воды в чай? Иначе он будет слишком крепким, — объяснил Бен.
— Конечно. Делайте как знаете.
Он сосредоточенно нахмурился, налил темный чай в один из стаканов, сверяясь по какой-то метке на граненом боку, с той же точностью добавил воды. Потом вручил мне стакан со словами: