Мне пора в постель. Я вконец измотана, но до сих пор не могу избавиться от запахов камфары и сигарного дыма. Они щекочут мне ноздри, а тусклые блики от их цилиндров в тумане так и стоят у меня перед глазами. Я снова слышу их издевательский, оскорбительный смех, вижу прокуренные зубы, золотую коронку Фишера. Их лакированные туфли глянцевито поблескивают. Кажется, Кроули был в гетрах, мокрых и в клочьях пены, оставшейся на берегу после отлива.
Бедный Питер, затерявшийся в тумане, лишившийся надежности своей прежней сиротской жизни!
Да простит мне Бог! Прости меня и ты, Питер.
Завтра утром мне нужно вернуть машину. И завтра же я безотлагательно поговорю с кузеном.
26
Ситон прочитал рассказ Пандоры вслух, специально для Мейсона. Когда он закончил и медленно закрыл тетрадь, тот первым подал голос:
— Она была в вас влюблена, святой отец.
— Обворожительная женщина, — не оборачиваясь, отозвался священник. — Поражала своим умом и жизнелюбием. Думаю, я тоже немного ею увлекся.
— Где вы взяли дневник? — спросил Ситон.
— Она сама дала его мне. Принесла и вручила мне сверток в плотной бумаге, перевязанный бечевкой и запечатанный воском. Она предупредила меня, что прочесть это следует только в случае ее смерти. Иначе она сама придет за ним и заберет недели через две. Та встреча с Пандорой, когда она передала мне свой дневник, была последней. Больше я ее никогда не видел.
— Это была ее последняя исповедь, — сказал Мейсон.
— Она и на первой-то не успела побывать, — возразил Ситон. — Она не завершила курс наставлений и осталась невоцерковленной. Эдвин Пул позаботился об этом.
— И все же, Пол, думаю, Николас, в сущности, прав.
— Она предчувствовала скорую смерть? — спросил Мейсон.
— В нашу последнюю встречу она казалась абсолютно спокойной. Она с улыбкой отдала мне сверток с дневником, — чуть поколебавшись, ответил Ласкаль. — Но принятые ею меры предосторожности говорят сами за себя. Она сама выбрала свой путь. Возможно, Пандора понимала, что ее ждет. Она знала, как коварен и силен ее враг.
— Пандора называла вас «монсеньор», — сказал Ситон. — Как и францисканец, который приносил нам еду. Вы иерарх в Ватикане?
— Я священник.
— Священник, который может обращаться прямо к кардиналу?
— У меня был телефон. А кардинал прежде всего — обычный служитель церкви, а уже потом — ее иерарх.
В библиотеке повисло молчание.
ebooksa