Теперь он видел перед собой безличное железо — бок Дракона. Уилл быстро достал из кармана именной камень сержанта Бомбаста. Его маленький ярко-красный близнец уже лежал у него во рту. К одному пристала могильная грязь, другой был очень странным на вкус, но Уилл не обращал на это внимания. Он дотронулся камнем до железного бока, и тут же истинное имя Дракона без всяких усилий вплыло в его сознание.
И тогда он вытащил из кармана эльфийский каменный наконечник и изо всех сил ударил им Дракона в бок, а потом провел по обшивке длинную белую царапину.
— Что ты делаешь? — в тревоге воскликнул Дракон. — Прекрати немедленно! Люк открыт и кресло ждет тебя! — В его голосе зазвучали соблазняющие нотки. — Иглы стосковались по твоим запястьям. Как и я сам стоско…
— Балтазар, сын Ваалмолоха, сына Ваалшабата, — выкрикнул Уилл, — приказываю тебе умереть!
И свершилось.
В одну секунду, без всякого шума, король-Дракон умер. Вся его мощь и злоба превратились в ничто, в груду металла, обрезки которой можно было бы продать, пустить в переплавку на нужды Войны.
Чтобы выразить свое презрение, Уилл изо всех сил ударил кулаком по корпусу Дракона. Потом он плюнул на него, с яростью и остервенением, и некоторое время смотрел, как слюна стекает по черному металлу. И наконец, он расстегнул штаны и помочился на поверженного тирана.
И только тогда Уилл поверил, что тиран мертв, окончательно и бесповоротно.
Яблочная Бесси — больше не колдунья — молчаливая и потерянная стояла на площади за его спиной. Она беззвучно оплакивала свое отныне бесплодное чрево и невидящие глаза. К ней и направился Уилл. Он взял Бесси за руку и отвел в ее хижину. Он открыл перед ней дверь. Он посадил ее на кровать.
— Тебе что-нибудь нужно? — спросил он. — Воды? Поесть?
Она покачала головой:
— Иди. Дай мне оплакать нашу победу в одиночестве.
Он ушел, спокойно закрыв за собой дверь. Теперь ему некуда было больше идти, кроме как домой. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, где это.
— Я вернулся, — сказал Уилл.
У Слепой Энны был испуганный вид. Она медленно повернулась к нему, пустые глаза наполнились тенью, старушечий рот в отчаянии открылся. Она медленно, как лунатик, встала, сделала несколько шагов вперед, коснулась Уилла пальцами вытянутых рук, потом бросилась к нему на шею и разрыдалась.
— Слава Семерым! О, слава Семерым! Благословенные, благословенные, милосердные Семеро! — Она все рыдала и рыдала, и Уилл впервые в жизни понял, что на свой угрюмый, молчаливый лад тетка наивно и преданно любит его.
Итак, на один сезон жизнь опять стала обычной. А осенью через деревню прошли войска Всемогущего, сжигая траву на своем пути и ровняя с землей дома. Впереди них шествовал Ужас, и жителям деревни пришлось бежать, сперва в Старый Лес, а потом в лагеря для беженцев через границу.
И наконец их погрузили в вагоны для скота и вывезли в далекую Вавилонию, что в Стране Фей, где улицы вымощены золотом, а башни-зиккураты упираются в небо и где Уилла ждала судьба гораздо более необычная, чем он мог бы даже мечтать.
Но это уже другая история, для другого дня.
Патрик О"Лири