Кронос

Следуя вместе со священником за Тревором на носовую палубу, Аттикус увидел, как что-то растет впереди из палубы — именно там, где он прошлой ночью оплакивал потерю дочери. Металлическая поверхность засверкала на солнце. Он сразу понял: это гарпунное ружье.

На палубе их встретил Римус.

— Практически готово, сэр.

Тревор кивнул и посмотрел на Аттикуса.

— Ну, как оно, впечатляет?

Аттикус испытывал отвращение от одной мысли об убийстве китов. Его просто выводил из себя тот факт, что, например, в Японии продолжают уничтожать этих прекрасных животных. «Для научных исследований» — так это называется у них. Только последний глупец поверит в подобное объяснение, когда китовое мясо, жир и плавники попадают в японские магазины. И Аттикус понимал, что гарпунное ружье на носу судна может служить только одной цели — охоте на китов. Он хотел спросить, использовалось ли ружье для убийства животных, но ответ был и так очевиден. Аттикус почувствовал, как внутри все перевернулось.

«В кого же я превращаюсь, если такой человек, как Тревор Манфред, столь быстро стал мне близким другом? Неужели мы действительно так похожи? Неужели я смог бы присоединиться к его команде и наблюдать, как из этого гарпунного ружья убивают беззащитных китов? Разве же к этому я стремился?»

Аттикус отмел одолевавшие его вопросы. Речь ведь идет не о развлечении. Никакого удовольствия от предстоящей охоты Аттикус не испытывал. Если где-нибудь во Флориде аллигатор съест ребенка, хищника выследят и убьют. Если медведь задерет целую семью, на него начнут жесточайшую облаву.

«И здесь то же самое, — убеждал себя Аттикус, — таковы законы природы».

«Нет, — возразил он себе. — Когда лев отбивает теленка от стада буйволов, те не ищут мести, не начинают охотиться на льва. Помычат немного над потерей — и дальше живут. Вот он, закон природы!»

«Ну что ж, — согласился с собой Аттикус, — тут закон не природы, а человеческого общества». С этим еще можно жить. В прошлом ему приходилось убивать ради своей страны. А сейчас он сможет убить ради своей дочери. Приняв окончательное решение, Аттикус сосредоточил внимание на гарпунном ружье. Римус аккуратно уложил на палубу толстый трос, который был прикреплен к устрашающего вида гарпуну с четырьмя зубцами, торчащему из жерла орудия. Очертаниями оно напоминало футуристическую лазерную пушку.

— Ну не красавец ли? — спросил Тревор. — Все детали сделаны из титана. Знаю, что это выходит за рамки дозволенного, но зато он меня никогда не подведет и никогда не наскучит. Стоил целого состояния, но и служит мне верно. Четыре зубца, острые как бритва, внутри снабжены колючками, так что гарпун накрепко застревает в теле жертвы. При попадании зубцы выдвигаются, а вот этот заряд — Тревор показал на отверстия между зубцами гарпуна, внутри которых виднелись небольшие цилиндры, — довершает дело. Мало кто знает, что гарпуны несут в себе неслабый заряд, который взрывается после того, как поражена цель. Ранение, причиняемое взрывом, медленно добивает животное.

— Да, крутая штуковина, — поддакнул Римус.

— Я знаю, — процедил Аттикус, скрежеща зубами.

— Разумеется, знаете, — сказал Тревор, — и, хоть вы испытываете предубеждение против использования подобного оружия, думаю, в нашем случае вы согласитесь, что эта тварь заслуживает медленной смерти, которую несет ей наш Экскалибур.[31]

Аттикус коротко кивнул, стараясь сосредоточиться на предстоящей задаче и не думать о китах, убитых из ружья, которое вот-вот окажется в его руках.

— Я не уверен, что этого будет достаточно. Эта тварь крупней любого кита.

— Верно, — согласился Тревор, — но мы установили двойной заряд. Конечно, оно не сразу истечет кровью, но никакое количество белых кровяных телец не сможет закупорить проделанную взрывом дыру.

— Слева по курсу! — раздался крик с мостика.

Аттикус проследил за направлением указательного пальца капитана и увидел у самой поверхности колышущееся серебряное облако — косяк сельди, — а под ним зловещую тень, поднимающуюся из глубины.