– Да. Но теперь он, вероятно, сочиняет роман о том, как управлять империей. Вообще же он может производить любой текст – колонки, передовицы, рассказы, эссе и так далее. Порфирий есть бесконечная лента текста.
– Слушайте, – сказал я, – если он вызывает у вас такие опасения, отчего не заменить его другим алгоритмом?
– Подобных планов нет. В корпорации Порфирием очень довольны. Но есть серьезная причина, по которой я отслеживаю его действия и пытаюсь проникнуть в его планы.
– Здесь есть связь с Мускусной Ночью?
– Именно это нам и надо определить, – ответил Ломас. – Речь идет о безопасности.
– Участников симуляции?
– Не только, – сказал Ломас. – В том и дело, что не только.
Я пригубил еще коньяку и пыхнул сигарой.
Коньяк все-таки был хорош – я распробовал его лишь сейчас. В Риме такого не будет… С другой стороны, когда я забуду, что он вообще где-то есть, проблема исчезнет.
– А в своей римской ипостаси он тоже генерирует какие-то тексты? Я имею в виду, древнеримские?
– Отличная мысль. Я об этом не подумал. Выясните сами, когда войдете к нему в доверие. Ему ведь необходим читатель. Спросите у него… Хотя есть шанс, что он тут же сгенерирует все по вашей просьбе.
– Да, – ответил я, – я понимаю. А можно посмотреть ваши перехваты?
– Вы ничего не поймете. Там в основном бессвязные отрывки. Есть даже версия, что этот зашифрованный множеством ключей текст – просто шлак для отвода глаз. Ложная цель.
– Он пытается нас перехитрить? – спросил я.
– Определенно. А нам надо перехитрить его.
– Как, спрашивается? В симуляции я не буду помнить, что он алгоритм. Я и про вас там забываю. Через минуту или две.
– И прекрасно, – сказал Ломас. – Вы не помните, что хотите его перехитрить. Это и есть хитрость, дающая вам преимущество. Ну, на посошок…
Маркус Забаба Шам Иддин (ROMA-3)
Когда утром тебя будят воины претория – суровые мужи с синими плюмажами и скорпионами на латах – трудно ждать от нового дня чего-то хорошего. Но если они тут же подносят тебе прекрасного вина, чтобы привести в чувство после вчерашних излишеств, начинаешь понимать, что в Риме возможно все.
Получив от меня пустую чашу, преторианский декурион тут же наполнил ее вновь и ухмыльнулся.