Что есть истина?
Рим отвечает просто. Сказано: «In vino veritas».
Непонятно, зачем прокуратор Иудеи задавал этот вопрос какому-то бродячему еврею, позабыв родину и обычай в важнейший для истории момент. Настоящий патриот вел бы себя иначе. Но не будем лишний раз возводить хулу на наших военных.
Итак, истина есть то, что находят в вине. И не нами это придумано – мы повторяем за греками, а они за теми, кто был прежде.
Но так ли это на деле? Разберем изречение.
Допустим, истина действительно в вине. А в каком? В любом или только в фалерне? Допустим для простоты, что в любом, даже самом дешевом. Но в самой ли жидкости, запечатанной в амфору, или где-то еще?
В амфоре нет наблюдателя, способного истину постигать и видеть. Если бросить внутрь улитку или жука, они помрут, так ничего и не поняв. Собака, когда налижется пролитого на пол вина, вряд ли узрит истину, а если и узрит, то не осознает, а просто сблюет.
Истина есть человеческое изобретение и возникает лишь в нашем умозрении. Значит, древние слова правильнее понимать в том смысле, что она открывается хорошо приложившемуся к бутылке.
И правда, разве не для того я пью, чтобы к истине воспарить?
Так в чем тогда она? В забвении? Ведь за чашей забываешь о заботах, разве нет?
Нет. И даже, скажу я, наоборот. За чашей о многих вещах вспоминаешь. Не зря ведь у галлов, сделавших императором Цезаря, был такой обычай – всякое дело обдумывать дважды, сначала трезвыми, а потом пьяными (Геродот говорит то же самое про персов).
А у германцев было заведено еще интересней: всякий важный вопрос они обсуждали четырежды – трезвыми, пьяными, а затем в запечатанных термах, где жгли перед этим коноплю, так что внутри не продохнуть от дыма. Причем в термы они приходят тоже два раза – один раз трезвыми, а второй пьяными.
Именно поэтому, думаю, германцы так превосходят галлов в военном деле: каждую свою кампанию они планируют четыре раза, и если упускают что-то важное по пьянке или трезвянке, то вспоминают по удымке.
Тот, кому подобная доскональность покажется излишней, пусть вспомнит наших обделавшихся в Парфии полководцев. Хоть бы в конопляную баню их кто сводил – может, узрели бы победную стратагему. Но о том, почему глупость командиров помогает их карьерному росту, а также о воровстве армейских поставщиков, стремящихся догнать в этой позорной гонке всех прочих магистратов, я выскажусь в другой раз, ибо такие темы опасны даже для принцепса.
Поэтому поговорим об истине и ее поисках в вине.
Кто из императоров, спрошу я, был свободен от этого полностью? Август по пьянке проспал битву при Акциуме (в каюте он валялся вовсе не из-за морской болезни, как пишут историки-лизоблюды). Зря Антоний не напился так же. Засни он на своем флагманском корабле вместо того, чтобы устремиться за Клеопатрой, Рим упал бы в его руки сам.
Августа сменил Тиберий. Того вообще называли Биберием от слова «пить». Пьянствовал с младых ногтей, а собутыльников награждал как вернувшихся с победой полководцев. Ничтожнейшего Помпония Флакка поставил префектом Рима только за то, что тот пил с ним двое суток напролет – до сих пор не можем разобраться с его застройкой.
Про Калигулу, Нерона и Домициана даже говорить не буду, все слышали и так.
Единственный из императоров, кого совсем нельзя упрекнуть в пристрастии к бутылке, был Марк Аврелий. Но потому лишь, что Марк по обычаю философов предпочитал опиумную настойку, а опиум и вино подобны лошадям, тянущим повозку тела в разные стороны. О Марке, впрочем, еще скажу.
И вот ты возлег к столу в твердой решимости обнаружить истину. И ведь находишь – иногда несколько раз за вечер. Но и теряешь после этого сразу, поэтому надо приниматься за поиск опять.