Мы не различаем, где важное, а где сиюминутное. Но стоит попасть в смертельную опасность, и хлам вылетает из головы. Ты ведь помнишь, как чувствовал себя на арене цирка перед победой? Ничего лишнего. Ничего напускного. Только самое главное…
– Да, – сказал я. – Так и было.
– Почему, как ты думаешь, матроны собирают грязь и пот с гладиаторских тел? Именно в попытке прикоснуться к подобному состоянию духа.
– Они делают из нашего пота возбуждающее средство.
– Правильно, – кивнул Порфирий. – А по какой причине, по-твоему, оно является возбуждающим? Как раз поэтому.
– Я уже прошел испытание, – сказал я. – Я имею в виду цирк, а не матрон.
– Да. Но это было давно – и ты с тех пор зарос жирком и расслабился. Перед посвящением в высшую истину надо вернуть твоему духу ту остроту и силу, которая просыпается лишь на пороге вечности.
По моему лицу было понятно, что я думаю, и Порфирий засмеялся.
– Не переживай. Такое же внутреннее преображение необходимо мне. Мы подвергнемся равной опасности.
– Император Рима будет рисковать жизнью как простой раб?
– Император каждый день так же близок к смерти, как гладиатор на арене. Ты знаешь это сам.
Здесь он был прав, и спорить не стоило.
– Я наточу меч, – сказал я.
– Не трудись, Маркус. В этом нет необходимости.
Было непонятно, почему Порфирий так говорит, но спорить я не стал. Вернувшись к себе, я помылся и тщательно сбрил щетину у лампы, рядом с которой висело стеклянное зеркальце. В Аид следует прибывать чистым и благоухающим.
Когда я вернулся во двор, Порфирий сидел в кресле под открытым небом. Жертвенный топор лежал рядом на земле. В плаще с капюшоном, да еще с этим грозным оружием он выглядел весьма зловеще, и я пожалел, что его не видят отцы сенаторы: у них точно поубавилось бы цареубийственной прыти.
– Выйдем, как стемнеет, – сказал он, увидев меня.
Я знал, что переубедить Порфирия не удастся, но все-таки решил сделать последнюю попытку.
– Господин, стоит тебе только пожелать, и мы прибудем в святилище мирно. В нашем путешествии есть неизбежные опасности. Но умно ли подвергаться им по собственному выбору?
– Жизнью надо иногда рисковать, – ответил Порфирий. – Становится видно, что это на самом деле. Постигаешь ее настоящую цену. Не больше и не меньше.